Где-то подсознательно я понял, что это связано с национальностью, может быть, с религией, но Женьку зауважал. Выдержать такой прессинг!
Дома у него бывал часто. В этой квартире. Отец у него был главный инженер завода. Общался с нами мало. Придёт, пообедает и в кабинет. По тем временам главный инженер – это была должность… Кстати, и квартира соответствовала.
Мы-то жили вчетвером в одной комнате, в коммуналке. Тогда это было в порядке вещей. А тут квартира из трёх или четырёх комнат. В кабинете был всего два раза. Женька под строгим секретом водил меня туда в отсутствие отца. Спальню вообще не помню. Нечего там делать было видно. В основном Женькина комната, кухня и большой зал. Помню люстру, пианино у стены и большой полукруглый стол посредине комнаты. Я ещё писал на нём клятву какую-то при вступлении в пионеры, а потом гордо гладил на нём пионерский галстук, а Бэлла Викторовна, Женькина мама, с улыбкой смотрела на меня. С доброй такой улыбкой… Добрейшая была женщина. Детский врач. Многие её знали в районе. Дети были почти у всех. И частенько в квартире звонил телефон, и Бэлла Викторовна, вздохнув, одевалась, брала свой саквояжик и шла к очередному карапузу спасать его драгоценную жизнь.
Я и жену свою первую, еврейку по отцу, украинку по матери, первым делом повёл к Бэлле Викторовне. Вот, мол, посмотрите! На вас, Бэлла Викторовна, похожа!
Она, конечно, всё поняла, улыбнулась своей доброй улыбкой, поздравила нас восемнадцатилетних молодожёнов. И так тепло стало сразу от её улыбки. Как в детстве. До сих пор стоит она перед глазами.
Потом разошлись наши пути. Я по экспедициям. Женька в институт поступил. Закончил. Не стало Бэллы Викторовны. Это мне уже мама написала. Потом и отца Женькиного.
Жениться он так и не женился, жил один, и вот в девяностые решил уехать за границу, продал бизнес, а квартиру решил или продать, или сдать на длительный срок.
И попал на эту банду! Как в газете написано, увезли они его куда-то за город, держали, пока не подписал, всё что требуется. И там же, где-то за городом и закопали…
Представляю себе Женькин ужас, безысходность ситуации, когда знаешь, что жизнь – всё! Закончится вот-вот, и ничего не сделать, ничего не изменить. И не будет пощады от этих мразей, подонков, выблядков. Не могу найти слова сильнее. Да что слова… Для этого, что ли, он жил, учился, работал инженером, строил планы на жизнь?
Чтобы какие-то нелюди задавили его за метры и закопали в лесу? Работа у них такая была… Почему-то засела в мозгу мысль, что, может быть, кого-нибудь из них Бэлла Викторовна выхаживала, спасала в своё время. В жизни бывают и такие «коллизии».
