– Зайдёшь на чай, не побоишься?
– Конечно, зайду, честно говоря, очень хочу пить.
Бабка усмехнулась, сверкнув льдистыми глазами.
– Эта жажда у тебя не от жары, а от любовного томления.
Я вспыхнула от её слов и обидчиво поджала губы.
– Какого ещё томления?
Старушка, похожая на бабу ягу почему-то вызывала у меня сильный интерес.
– Скажу вам по секрету: я ещё девушка, – призналась я, шагая к покосившейся избушке.
– Что девушка и без твоих слов знаю, а томление в тебе Ангел зажёг, – хмыкнула Феодора и ловко обогнала меня у порога. Она что-то пробормотала и распахнула скрипучую дверь.
От старухи пахло травой и прелыми листьями.
– Какой он ангел, больше на змея искусителя похож! – возмутилась я. – Нашли ангела…
– Тут ты права: хороший мужской кадр, – согласилась со мной бабка, показывая рукой на стул у окна.
Она двигалась легко и бесшумно, совсем не по-стариковски.
– Помочь? – вызвалась я, видя, что она ставит на стол вазочку с вареньем, блюдечко с мёдом и сухарницу.
– Сиди, пока ещё двигаюсь, – сердито отмахнулась Феодора.
Сколько же ей лет? Бабка была похожа на ворону: в тёмном платке, длинной юбке и чёрно-фиолетовой кофте. Я осмотрела комнату. Обычная старушечья обстановка: старенькая мебель, древний телевизор в углу, узкая кровать с горкой подушек. Только огромный шкаф со стеклянными узорчатыми дверками выбивался из общей обстановки. На полках рядами стояли старинные склянки, десятки, нет сотни фигурных баночек. В хате приятно пахло сушёными травами и яблоками. Феодора поставила на стол чашки с горячим чаем и уселась напротив меня. Я отхлебнула терпкий напиток.
– Мята, чабрец, листья малины и черной смородины и что-то ещё не знаю, – похвасталась я знаниями трав.
– Точно, а что-то ещё, просто душица, – кивнула бабка. – Сама чай делаешь?
– Маме помогаю. Я же в станице живу. Травы растут у нас на участке. Бабушка Ванда чабрец кладет даже в пироги. Она говорит: чабрец или тимьян, как его называют по-научному, происходит от греческого слова thymos – дыхание жизни.
Феодора усмехнулась.
– Ишь, ты. А в древней Руси чабрец называли богородичной травой, дикой мятой или фимиамником, – проявила свои познания старуха.
– Как интересно! – воскликнула я, отхлебывая травяной чай.
– Душа её давно умерла, а оболочка бродит. Только ты не ищи её, иначе попадешь в беду, – неожиданно глуховатым голосом сказала Феодора.
Я поперхнулась чаем.
– Вы о моей сестре?
– О ней. – Старуха посмотрела в маленькое мутное оконце и помрачнела. – Он снова вышел на охоту. Будь осторожна.
