— Мне страшно…
— Не бойся, Фанни. Мы теперь вместе.
— Кстати, почему вы решили меня найти? Я же писала вам, что считаю те чувства, что не проявлены в реале, более возвышенными и достойными проявления? Они не убиты пошлостью навешанных на них ярлыков, не имеют ни обозначения, ни плотности… Они как бы вне времени и вне пространства. Я всегда хотела общаться со своими друзьями лишь в пределах интернета и никогда не пересекаться в реале… Я всегда писала об этом… Помните?
— Я всё помню, Фанни… Особенно — то ваше письмо, в котором…
— … Были стихи…
— Странные стихи… Как всегда, в твоём стиле…
Что для меня осталось?
Что обострится ввысь?
Если вчерашний парус
С мачтою — сорвались?
Или — пилить по нервам
Бешеным, злым смычком,
Или — по бездорожью
С порванным рюкзаком?
Нет на земле пристанищ,
В небе — тем более нет.
Снизу — адских ристалищ
Злой, красноватый свет,
Сверху — ледащий холод
И никаких забот.
Сверху — нависший молот,
Низ — наковальни лёд.
Если скользить по жизни —
То выдают глаза.
Если скорбеть и киснуть —
Слишком суха слеза.
Барахтаться и бороться —
Так слишком ржав окоём.
Залечь же на дно колодца —
Так больше и не вздохнём.
В силках бесконечно биться
За право быть мерой вещей?
Душа — нет, совсем не птица,
Зажата в тиски клещей.
Она беспокойно бьётся,
Но сталь тяжела оков…
Что же тогда остаётся?
В маске для дураков
Пред зеркалами кривляться?
Пыль, духота, нищета…
И у смешного паяца
Глубокие складки у рта…
Тайной твоей хочу я
Быть, и до хрипоты
Мысленно закричу я:
Не выдавай мечты!
Есть отголоски боли,
Рытвины пустоты —
Те, что звались любовью…
Будешь иное — ты!
У официантки в кафе были печальные, серые глаза, полные затаённой грусти. Она была тоненькая, будто бы полупрозрачная, и чем-то напомнила Фанни Лану из канцтоварного киоска. «Странное дело, — подумала она, — Многие современные девушки делятся на две категории: или совсем худенькие, с ручками — ниточками, или же — просто тумбы, нередко ещё и огромного роста, со слоновьими ногами. Мутации от потребления суррогатов и всяких коктейлей?»
— Мы живем в эпоху тотального одиночества. В сжавшемся в комок, уменьшенном мире всеобщей толпы и отсутствия личного пространства, — шепнула Фанни.
— Да. И во времена, когда так необходима порой поддержка друзей, — возразил Неназываемый.
— Самое лучшее, что может сейчас сделать тайный друг — расстаться на пике отчаяния, — Фанни, произнеся это одними губами, отвернулась в сторону.
