И вот… Уже и ответ. Николай получил моё письмо и ответил…
«Здравствуй, Фрэд! Тогда…не говори Марии ничего. Не говори… Мне надо во всём разобраться. Как? Не знаю. Если можешь, удали каким-то образом моё письмо из сети (я слыхал, что интелы иногда могут делать подобное). Где Мария, как она, не попала ли в неприятности? Теперь я сильно волнуюсь за нее. Пожалуйста, сообщи, если что о ней узнаешь. Я теперь — инвалид. Живу в соседней с Николаем квартире (не знаю, можно ли мне теперь подписываться «Николай»). Как ты думаешь, Фрэд, в моем теле теперь — сосед-инвалид? Нас поменяли местами? Зачем? Пиши мне… Я постараюсь вспомнить всё и написать, как это произошло. Фрэд, сейчас я только с тобой могу поделиться моей бедой.
То ли «Николай», то ли «инвалид Владик».
— Блин! — Эйджен смотрела на Марию с досадой. — Скучно… Снова — трудотерапия, клеить коробки… Потом — сон среди дня. Жрать три раза… Бурду всякую. Я тут скоро превращусь в толстую свинину!
— В свинью, хочешь сказать?
— Ага! А есть разница?
— Наверное, в этом случае — нет. Эйджен, а кто эта новенькая из общей палаты, которая всё время плачет?
— Это? Кажется, Ангелина зовут. А что?
— Мне её страшно жаль. Что с ней?
— Она…Политическая. Боролась против несправедливости. Кажется, что-то подожгла.
— А что с Галиной, тоже новенькой, из «надзорки»?
— Та — действительно без крыши. Её скоро в нашу палату переведут. Только в нашей есть кровать свободная. У неё, как санитарки между собой говорили, «сезонное обострение», а лечить её — бесполезно; это не лечится. Чуть-чуть притихнет — сразу отпустят. Дуракам везет.
Они сидели в так называемой «гостиной»: в обширном помещении, в котором «гуляли» более-менее свободные пациенты (не из общей, «надзорной», палаты). Тут же проводили так называемую «трудотерапию», тут же выдавали пищу в открывающееся в стенке окошечко. Огромный плазменный телевизор тоже висел тут, на стене. Непонятно, для кого он был тут установлен: днем он был всегда выключен.
— Эйджен!
— А?
— Ты… Помнишь, как мы вчера кино смотрели? Про психушку. Смешно в психушке про психушку смотреть, правда?
— «Пролетая над гнездом кукушки»… Нет, я такое не люблю. Мне больше мульт про гестапо понравился.
— Ну, всё равно… Как ты думаешь, если, действительно, всех, кто здесь сейчас, куда-нибудь на волю, на море, в лес, в нормальные условия жизни — быть может, у всех у них психика восстановилась бы?
— Не знаю. Вряд ли. Хотя… Кто его знает. Это был бы совсем другой мир.
