Шкловский крепко стоял на ногах и готовился ответить на мои постановления.
Но, видно, дым из форточки и сквозь щели насторожил соседей. В ворота и в калитку барабанили и орали соответствующие слова. Собака лаяла, аж заходилась.
Шкловский распахнул створку окна.
Мороз залез в комнату, и голос у Переца сразу стал морозный:
– Никакой не пожар! То полено выпало, искра! Уже потушил! Не грюкайте!
Я подошел под его спину и выглянул так, чтоб люди сквозь дырки в заборе, а кто-то ж наверняка смотрел, увидели меня как такового.
Причем я громко и ясно прокричал:
– Идите по домам! Мы с папой все потушили!
Шкловский резко повернулся к моему лицу, сверльнул глазами и выдохнул:
– Гад!
С того дня я начал жить у Переца на правах родного сына.
Для уверенности я вызнал, где живет Ракло с женой Розалией. День простоял возле дома, где помещалось Губчека, увидел, как Ракло боевито заходит и выскакивает туда-сюда. Потом перебежками проводил его по месту жительства. Оказалось – недалеко от Рувимовой больницы. В большом доме. Аж сердце прищемило – зайти б, проведать… Но я обещал Шкловскому, что с Рувимом – никаких встреч, что он сам уладит переходные дела.
Возле этого же дома и дамочку встретил – ту, из-за которой моя жизнь закрутилась новым кругом. Оказалось – точно, жена Ракла, Роза, Розалия Семеновна. Я у хлопцев спросил – на дворе гуляли. Они и квартиру мне сказали.
Потом как-то нарочно немножко ей на ботиночек наступил, не больно… Извинился, конечно, и шепнул: или не забыл ей товарищ Шкловский сообщить, что я теперь у него живу как сын, и что товарищ Ракло про меня знает. И что я ни за что забыть не могу, какая она красивая у товарища Шкловского за столом сидела и игристо смеялась.
Так же хлопцы в другой раз сообщили мне, что Розалия работает по разряду образования. А ее муж – скаженный и может любого застрелить и ничего ему за это дело не будет, потому что он имеет право с мандатом. Стоило мне такое известие две папиросы. Их я купил на базаре из тех денег, которые мне Шкловский давал на личные нужды.
Что греха таить. Я думал напервах, что Рувим придет меня забирать, упрашивать вернуться, стыдить за мое такое поведение. А только нет, не пришел Рувим. И я зла на Либина не держал. Зла у меня вообще не существовало, я, между прочим, не раз за собой подмечал. А тут такое дело. Ему ж без меня лучше. Еще свободней.
В первые дни Перец за мной буквально следил – вплоть до устройства провокаций на разнообразные темы.
