Прилетели в Кабул – маленький аэропортик такой. Чистейший воздух, замечательные виды гор, но обстановка напряжённая, везде солдаты с автоматами. Обедать поехали в наше посольство. Врал «Голос Америки»!
Ездили в окрестности Кабула – кругом горы, на перекрестье дорог стоит наш парень, х/б на нём такой белизны, выжженное солнцем! И сам светловолосый, в панаме. Возникали мысли: «Что он тут делает?»
Ведь и я был обработан диссидентской пропагандой, но такого отношения к армии, как у Шендеровича, у меня никогда не было. А дело было так: уже после выставки моих афганских картин в редакции журнала «Юность» ко мне в мастерскую пришёл и Шендерович. И начал: в армии все тупые, «сапоги» и «валенки». Я хотел ему по физиономии дать, думал: «Ну что ты такие гадости говоришь!» Нет там ни «сапогов», ни тупых старшин, все нормальные люди. Просто там другой мир, другая этика, другие отношения.
– В будущем году горькая дата – 25 лет расстрела Белого дома, очевидцем и летописцем этих событий вы стали. Выставку «Русский пожар», вдохновителем и организатором которой были вы, посмотрело немало зрителей. Правда о чёрном октябре 93-го раскрыта не вся...
– В 1993 году моя мастерская была рядом с Белым домом. Я каждый день до расстрела ходил туда. После расстрела Белого дома было такое состояние, которое требовало какого-то выхода. Я помчался в филиал Музея современной истории: «Смотрите, ведь это всё не должно быть забыто!» Но мне отказали.
Я в конце концов решил делать выставку у себя в мастерской, в подвале. Собрал фотографии, сделал портреты, мои друзья написали картины. В центре экспозиции была карта России, её границу мы с Андреем Фефеловым сделали из колючей проволоки, спирали Бруно, все руки у нас были в крови.
Кристофер на псарне СНГ. 1996 год
– Вы, Геннадий Васильевич, многолетний художник газеты «Завтра», главный редактор которой Александр Проханов назвал вас охотником за временем...
– Для меня это счастье – 23 года работы в настоящем коллективе. То, что я делаю, можно назвать визуальным дневником нашего времени. Каждую неделю, в пятницу, начинаются муки: мозги постоянно кружатся, пытаясь понять, что же было главным в течение недели? Бывают недели пустые, бывают яркие, когда трудно вместить в одну газетную картинку все события.
Но я повторяю: это моё счастье, которого лишены многие коллеги-художники. Они, не имея прямого заказчика, мучаются, впадают в депрессию, повторяются. Кто-то уходит в историю, в прошлое. Я свидетельствую о современности, но я не хочу быть бесстрастным. Что-то душа моя принимает, а что-то нет. Моё отношение к тому или иному событию очевидно. Это происходит благодаря нашему редакционному коллективу, очень страстному и точному в оценках.
