Начался спарринг. Минут через пять, десять с меня уже градом катил пот. Холодный пот. Тогда я впервые узнал, что это такое.
Калленбах, прикрывая лицо и пах, подходил все ближе и ближе. Я потихоньку отступал назад и вскоре оказался прижатым к стене зала. И тут я понял, что дальше отступать некуда. Я решил атаковать. Это был отчаянный шаг. В такой ситуации уже было понятно, что моя атака не окажет на моего противника никакого действия. Ни удары ногами, ни удары руками не давали эффекта. Более того, он постоянно наносил мне удары ногой из кокуцу-дачи, от которых я далеко отлетал назад. Его обе руки постоянно работали, нанося прямые удары сэйкэн-дзуки, эти движения были похожи на работу поршней огромной машины.
Скорость его движений действительно была несоизмерима с размерами его тела. Я для него был просто мешком с песком. С каждой его атакой мне все труднее становилось дышать. Я уже не мог стоять на ногах.
Я перестал что-либо соображать и впал в отчаяние. Моя техника не давала никакого эффекта. Тогда я нагнул голову и отчаянно бросился на него. Мы начали бороться. Но я не учел одного, мой противник имел то ли третий, то ли четвертый дан по дзюдо. Он легонько подцепил меня за ногу, я взлетел, как пушинка и, описав в воздухе круг, шлепнулся на пол, а Калленбах перешел на борьбу в партере. На меня сверху упала туша весом более 100 килограммов. Я просто ерзал под ним и мне больше ничего не оставалось, как сказать: "Маитта" — сдаюсь.
Так повторялось несколько раз. За это время я сдавался раза три или четыре, уже совершенно не чувствовал своего тела и чуть ли не терял сознания. От этих падений у меня так перехватывало дыхание, что я чуть не задыхался. Тело стало совсем чужим, я оказался в совершенно безвыходном положении. Куда делась моя уверенность обладателя второго дана по Кёкусин-каратэ и тщеславие инструктора штаб-квартиры. С каждым падением на пол и самоуверенность, и тщеславие, кружась, падали на пол вместе с пылью.
Однако, к моему удивлению, через некоторое время это меня совершенно перестало беспокоить. Я стал ко всему безразличен. Даже страх смерти покинул меня. И именно в этот момент раздался голос кого-то из служащих Кёкусинкай: "Рояма-сан, Вас зовет к себе Учитель Ояма". На этом наша борьба закончилась. Я уже не помню, по какому поводу меня вызвал к себе Учитель. Вернее не "не помню", а просто после боя с Калленбахом у меня голова совершенно не работала, и я абсолютно не понимал, что мне говорит Учитель.
