— Входите, входите! — он указал им на кресла, стоящие по противоположной стороне большого стола. — Куда ты подевалась, Каролинка? Я давно послал Чанду за тобой, так давно, что в моем возрасте мог бы даже забыть, зачем это сделал. К счастью, не забыл! Ну, садитесь! — добавил он несколько раздраженно. Поднял бумагу, которую держал в руках, посмотрел сначала на Чанду, потом на Каролину, затем его взгляд перешел на Алекса. На его морщинистом лице медленно проступала улыбка.
Они ждали в молчании.
— Итак, — Сомервилль неожиданно сильно ударил скрюченным темным пальцем левой руки в бумагу, чуть не продырявив ее, — этот документ является итогом первого и, надеюсь, единственного компромисса в моей жизни. Разрушительным элементом оказался он! — палец генерала поднялся и на секунду задержался перед лицом Чанды. — Все было сотни раз продумано и решено. Зафиксировано юридически и принято моей душой… если я ее, хи-хи-хи, вообще имею, поскольку никогда не обнаружил ни малейшего ее следа ни в моей психике, ни в глубине организма. Но Чанда сделал свое, как капля воды, которая точит скалы. А ее реакция на мою смерть… — он указал на Каролину, — хотя вызванная, скорее, шоком, нежели жалостью…
— Смерть? — тихо спросил Чанда. — Чья смерть?
— А… так. Моя. Я не должен был тебе об этом говорить, но скажу. Когда они приехали сегодня, я инсценировал небольшое развлечение. Я притворился, будто мне пронзили сердце ножом… По рубашке лились красные чернила. Было очень красиво. Вот только, к сожалению, мистер Алекс сразу все разгадал…
— Ты не должен был так поступать, господин… — Чанда покачал головой. — Смерть не лучшее светское развлечение.
— Безусловно, однако я позволю себе придерживаться иного мнения. Итак, Каролину эта картина потрясла до глубины души, хи-хи-хи… Правду говоря, само по себе это обстоятельство не изменило бы моего подхода к вопросу. Я считаю, что она не должна была заниматься археологией Средиземноморья. Но, видимо, в нашем роду мало слабохарактерных, я бы тоже выбрал то, что мне нравится. Впрочем, достаточно об этом. Сейчас приедет мой стряпчий из Торквая, мистер Беннон. Я хочу, чтобы в его присутствии мистер Алекс подписался в качестве свидетеля под моим новым завещанием. А ты, Чанда, будешь вторым свидетелем.
— Но… — возразила Каролина.
— Сейчас я прочитаю его вам. Оно кратенькое. Вот:
«Находясь в твердом уме и будучи настолько здоровым, насколько это возможно в моем почтенном возрасте, я, Джон Аугустус Сомервилль, делаю Каролину Бекон, внучку брата моего, единственной моей наследницей, завещая ей все движимое и недвижимое состояние. Поскольку я не имею намерения вникать в мелочи, прошу ее дать лицам, которых она сочтет достойными, деньги, акции или другие ценности как выражение моей признательности за их многолетнюю самоотверженность по отношению ко мне, за их добросовестную работу. Я просил бы передать Британскому музею всю коллекцию бронзы. Работы, выполненные из другого металла, а также коллекцию оружия и древностей, являющиеся моей собственностью, переходят в собственность Каролины Бекон… за исключением одной статуи, которую мой друг Чанда заберет и позаботится, чтобы она была переправлена в Мандалай, в Республику Бирма, и возвращена в пагоду, из которой когда-то была похищена. Статуя должна быть возвращена за мой счет.
