– Все, Галина Петровна, наш курьер будет у вас через полчаса. Всего вам наилучшего! – Я положила трубку, закрыла глаза и откинулась на спинку стула. – Кямыч, запиши еще один заказ.
Кямран заскрипел за моей спиной маркером по доске, потом подошел и положил руки на мои плечи.
– Молодец, девочка… – вкрадчиво шепнул он, массируя мне шею. – Устала? Покурим? Или в буфет сходим?
– Угу, – кивнула я, – сейчас. Пять минуток посижу только.
– Отдыхай, отдыхай… – как сквозь вату пробился голос Кямыча, и мне на плечи что-то опустилось.
Я открыла глаза: свитер.
Улыбнулась, закуталась в него и обернулась назад, высматривая Пашку. Он тоже качался на стуле, глазея по сторонам.
Я кивнула ему в сторону двери и встала. Мой рыжий друг вышел следом за мной.
– Как ты? – заботливо спросил Пашка на лестнице.
– Честно? Выматывает сильно.
– Правильно. Ты же энергию свою отдаешь. Вот тебя и таращит.
– А ты привык?
– Привык. Знала бы ты, Ксюха, чем мы с Лехой раньше занимались… «Лактофайбер» – это еще фигня.
– А вы только его продаете?
– Не-а. Пояса еще недавно впаривали. Из собачьей шерсти. «Золотой конек» для импотентов… Ты б слышала, как Кямыч его продавал! – Пашка залился смехом. – «Иван Иваныч, я сам пять лет карандаш к члену привязывал, а тут прям можно таз чугунный на него вешать – не свалится!»
На лестницу вышел Валька, курьер. Стрельнул у Пашки сигарету и с грустью сказал:
– Хорошо вам. Сидите тут себе и впариваете дерьмо.
– Ты что, Валек? – хлопнул его по плечу Пашка. Ты ж на зарплате сидишь. А мы с Ксенофонтом – на процентах. Не продадим ничего – и до свиданья. Остались без бабок. Чем ты недоволен?
Валентин глубоко затянулся, с отвращением бросил сигарету на пол и раздавил ее ногой:
– Не могу я тут больше! Вы по телефону разговариваете, а я потом вашим Иван Иванычам фуфло это привожу, которое три копейки стоит. Сам видел в аптеке, что в Центральном «Детском мире», двести рублей! А я в дверь звоню, и мне открывает дедушка, у которого половины органов уж нет и трубка прям из живота свисает, а к ней банка привязана… – У него перехватило дыхание, и он замолчал.
И мы тоже молчали.
Курьер, не спрашивая разрешения, достал из моей пачки новую сигарету, прикурил и продолжил:
– Смотрит на меня, глаза у него слезятся, и говорит: «Вот, сыночек, возьми денежку. Тут аккурат четыре с половиной тысячи рубликов. С книжки снял, на похороны копил. А теперь какие мне похороны с вашим-то чудо-лекарством? Мы еще поживем!» А я стою, пересчитываю деньги и думаю: жить тебе, дедуль, пару дней осталось. И оттого что тебя пронесет с этого «Лактофайбера» перед смертью, легче никому не станет. Лучше б ты себе фруктов купил да вкусненького чего-нибудь. Эх, твою мать…
