Еще одним человеком, молящем о совете, правда, совсем иного рода, чем просил Сэм, стал преподобный Осборн Уитворт. Его разум терзали две проблемы: нравственная и мирская.
Ровно восемь недель назад доктор Бенна велел Осборну воздержаться от соития с Морвенной до рождения ребенка.
— Вы крупный мужчина, мистер Уитворт, если так можно сказать, и при каждом соитии вы рискуете жизнью ребенка. Меня также беспокоит здоровье миссис Морвенны, сейчас она нуждается в дополнительном уходе и покое.
Оззи с неохотой согласился. Конечно, он понимал суть дела и не хотел навредить ребенку, в особенности, если это окажется сын, но данное ограничение с каждой неделей раздражало его всё больше. Естественно, он уже подвергался подобным лишениям, когда рожала первая жена, но тогда это длилось куда меньше, чем предполагалось сейчас, и к тому же они позволяли себе нежные поцелуи и интимные ласки, что помогало пережить тяжкое время.
Но поцелуи и ласки с женщиной, которая съеживалась от его прикосновений и морщилась, прикасаясь к нему, явно не представлялись возможными. Его лишили обычной рутинной близости с женщиной, на которую имел право каждый женатый мужчина. Воздержание оказалось для него тяжким бременем. И бремя это стало еще тяжелее от того, что в доме присутствовала еще одна женщина.
Ровелла, конечно, была еще ребенком. В мае ей исполнялось пятнадцать. При этом она уже выглядела как женщина, по-женски ходила и разговаривала, по-женски садилась за стол, а иногда по-женски тайком улыбалась ему. Ее внешность не очень привлекала Оззи — длинный нос, светлые брови, худая плоская фигура. Даже и рассматривать-то ее в этом смысле было абсурдным занятием, и грешным к тому же. Но кроме двух пожилых горничных в доме жили только его жена — тихая, печальная, с выпирающим животом, и Ровелла — сияющая в сравнении с ней, привлекающая своей юностью.
Конечно, в Труро были местечки вниз по реке, где за деньги можно удовлетворить желания — за время вдовства он периодически их посещал — и Оззи захаживал туда раз или два. Но в городе с тремя тысячами жителей такие развлечения — дело рискованное, хоть он и прятался за воротом пальто, снимал пасторский воротник и мчался быстрым шагом через темные улицы после заката. Кто-нибудь мог его узнать и доложить церковному старосте или обокрасть, и тогда какое бы возмещение он получил? Его могла узнать женщина, у которой он был, а потом шантажировать.
