Пока он блуждал по предсмертным мыслям Источника, время текло для него странно. Сознание Источника приобретало странные формы, устанавливало странные связи, переходило от экстраординарного к обыденному. Магадон начал понимать, что в первый раз потерял себя в Источнике не из–за злобы самого Источника, а из–за его одиночества. Это был голый разум без тела, и он так сильно хотел ментальной и эмоциональной близости, что его обширное сознание просто подавило сознание Магадона. Тогда он был не готов. Но с тех пор прошёл целый век, и сейчас он был способен с этми справиться. За мгновения Магадон проживал целые месяцы и годы, за часы — целые жизни, смеялся, плакал и гневался. Но всегда сохранял свой рассудок, свою личность, и не забывал о своей цели.
Настанет время, когда мне потребуется твоя помощь, сказал он. Ты мне поможешь? Источник ответил, что поможет, если будет ещё на это способен. Магадон оборвал связь с Источником лишь однажды, чтобы послать сообщение Ривену по их ментальной связи. Он не знал, получит ли его Ривен, но хотел попытаться.
Я готов, единственное, что сообщил он.
Потом он стал ждать, ждать у смертного ложа Источника, и его мысли часто возвращались к словам Ривена.
Кейл жив. У него есть сын. И его сын — ключ ко всему.
* * *
Васен никогда не знал отца, кровь которого текла у него в жилах, но Эревис Кейл каким–то образом всё равно жил в нём, преследовал его в снах. Васен всегда видел отца как тёмного человека с тёмным мечом, тёмной душой. В снах он никогда не видел лица Эревиса и редко слышал его голос. Каким–то образом они общались, не видя друг друга, вслепую, в молчании, и за годы через лишённую чувств сновидческую связь Васен решил, что понимает, что Эревис хочет ему передать — глубину потери, боль сожаления. Всё, что он узнал об отце, казалось, вращается вокруг сожаления.
Сейчас Васен видел сон и знал об этом. Перед собой он видел лишь тьму, глубокую и непроницаемую. Холодный ветер ерошил его волосы, будто ножом, колол кожу.
Эревис заговорил с ним, каждое слово — сокровище, его глубокий голос нарушил тишину сновидения.
— Мне холодно, Васен. Здесь темно. Я один.
Васен хорошо знал одиночество. Он провёл жизнь среди других, но всегда в стороне. Васен пытался пошевелиться, но не смог. Что–то удерживало его на месте. Холод становился сильнее. Он дрожал, немел, не мог двигаться.
— Где ты? — позвал он.
— Васен, ты не должен потерпеть поражение.
Слова повисли в воздухе, тяжёлые, пророческие, заполняя мрак.
