Лев скрипнул зубами и нехотя вернулся на место. Воцарилась тишина, и в это время раздался отчаянный писк мыши:
— Скорее доктора! Опоссум не дышит!
— Да ты что?! — оживился шакал.
Он подскочил к лежащему кверху лапками опоссуму, обнюхал его и, облизнувшись, предложил:
— Зачем же доктора? Доктор ему всё равно не поможет. Дайте его мне. Я его из приёмной живо уберу.
— Его нельзя трогать. Он в коме, — со знанием дела сказал Ваня.
— В каком ещё коме? — не понял шакал.
— Не в каком, а в какой, — поправил Ваня.
— Слушай, ты меня не путай, — возмутился шакал. — И вообще, я такой голодный, что могу его и с комом, и с потрохами съесть.
— Тьфу, что за дурной вкус! Почему тебя всё время тянет на падаль? — презрительно поморщился лев.
— Не все же такие храбрые, как ты, — подобострастно поджал хвост шакал. — Я просто подумал, если опоссум все равно не дышит, не пропадать же добру.
При этих словах опоссум вскочил как ошпаренный.
— Смотри-ка, ожил! — огорчённо воскликнул шакал.
— Я же говорю, что он был в коме. Это по-научному, когда кажется, что мёртвый, а на самом деле живой, — пояснил Ваня, который знал о болезнях почти всё.
— По-научному, значит? — процедил шакал и, злобно глядя на мальчика, добавил: — Я тебе, учёный, ещё припомню, как чужой обед оживлять.
— Опять о еде? Я же предупреждал! — рявкнул лев.
— А что я? Это всё он, — поджал хвост шакал и указал на Ваню.
— Этот наглец тут с самого начала воду мутит, — вставил злопамятный крокодил.
— Ага, меня заразным обозвал, — припомнил кабан.
— Когда он обозвал тебя — это хулиганство. Но когда он посмел бросить тень на меня — это уже бунт. А такое прощать нельзя, — возмущённо прорычал лев.
Видя, что против него объединились столь грозные противники, Ваня стал медленно отступать к двери в хижину. Заметив это, лисица крикнула:
— Смотрите-ка, и этот без очереди лезет! Может, он тоже из кроличьей родни?
Её слова подлили масла в огонь. Уставшие от ожидания звери все как один вскочили с мест и ополчились против нарушителя. Поднялся страшный гвалт. Все кричали, пищали, визжали, клацали зубами. Ваня пытался объяснить, что он не имеет к кроликам никакого отношения, но в воцарившемся шуме он не слышал даже своего голоса.
Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не выглянул Айболит. Ваня сразу узнал добродушное, улыбчивое лицо с круглыми очками на носу. От доктора исходила такая доброта и тепло, что у всех сразу пропала охота ругаться. Звери смущённо притихли.
