и флаг, а полуоткрытая дверь налево — в канцелярию. В пустой комнате стоял запах выкуренных сигар. Лейтенант Даньелу, превративший в последние дни канцелярию в свой главный штаб, еще не приходил.
На другом конце коридора, как раз напротив входной двери, была раскрыта настежь двустворчатая дверь, ведущая во двор, в самой середине которого росла липа. Там же, во дворе, приютилось низкое здание школы; в трех его окнах виднелись лица мальчишек и девчонок, а позади них — новый учитель, которого комиссар Мегрэ уже видел в гостинице.
Всюду царила тишина, и лишь из кузницы доносились частые удары молота о наковальню. В глубине двора виднелись дощатые изгороди, зеленеющие сады с распускающейся сиренью, белые и желтые домики, раскрытые всюду окна…
Мегрэ свернул налево и направился к дому учителя Гастена. Когда он поднял руку и хотел уже постучать в дверь, она неожиданно отворилась, и Мегрэ очутился на пороге кухни. Там, склонившись над тетрадью, сидел за столом, покрытым клеенкой, мальчуган в очках.
Оказалось, что дверь ему отворила мадам Гастен. Она увидела в окно, как он остановился во дворе, посмотрел по сторонам и медленно направился к ним.
— Я еще вчера узнала о вашем приезде, — сказала она, отступая в сторону, чтобы пропустить его. — Входите, господин комиссар. Если бы вы только знали, как я вам рада!
Она вытерла мокрые руки о передник и обратилась к сыну, который так и не поднял головы и вроде бы не замечал посетителя: — Жан-Поль, почему ты не поздоровался с господином комиссаром?
— Здравствуйте.
— Поднимись в свою комнату.
Кухня была очень маленькая, и, несмотря на раннее утро, в ней было необыкновенно чисто и уютно.
Юный Гастен молча взял книгу и, пройдя по коридору, стал подниматься по лестнице.
— Проходите сюда, господин комиссар.
Они прошли через коридор в комнату, служившую гостиной, которой, видимо, никогда не пользовались. У стены стояло пианино, круглый дубовый стол, кресла с кружевными салфеточками под голову, на стенах висели фотографии, и всюду были расставлены разные безделушки.
— Садитесь, пожалуйста.
В доме было четыре комнаты, но все такие маленькие, что Мегрэ сразу же почувствовал себя огромным, нескладным, и, может, поэтому ему показалось, что он попал внезапно в нереальный мир.
Ему говорили, что мадам Гастен похожа на мужа, но он никогда бы не подумал, что настолько. Их действительно можно было принять за брата и сестру. Такие же жидкие, неопределенного цвета волосы, какое-то вытянутое вперед лицо, светлые близорукие глаза… И ребенок, в свою очередь, был некоей искаженной копией собственных родителей.
