В моей комнате тоже висели картины Пиросманашвили (Зданевичи звали его для краткости Пиросманом). Поэтому у меня было время изучить их и полюбить.»[>1 К. Паустовский. Избранное, с. 482-483.] «В день приезда я только мельком взглянул на них. К тому же в комнате было сумрачно от зимнего тифлисского дня. Но все же меня все время не оставляла непонятная тревога, как будто меня быстро провели за руку через удивительную, совершенно причудливую страну, как будто я уже ее видел или она мне давно приснилась, и с тех пор я никак не дождусь, чтобы осмотреться в этой стране, прийти в себя и узнать ее во всех подробностях.
Я уснул с тревогой на сердце. Тревогой от незнакомых картин. Они молча окружали меня и, как мне казалось, не спускали с меня глаз.
Проснулся я, должно быть, очень рано. Резкое и сухое солнце косо лежало на противоположной стене.
Я взглянул на эту стену и вскочил. Сердце у меня начало биться тяжело и быстро.
Со стены мне смотрел прямо в глаза - тревожно, вопросительно и явно страдая, но не в силах рассказать об этом страдании - какой-то странный зверь - напряженный, как струна.
Это был жираф. Простой жираф, которого Пиросман, очевидно, видел в старом тифлисском зверинце.
Я отвернулся. Но я чувствовал, я знал, что жираф пристально смотрит на меня и знает все, что творится у меня на душе.»[>1 К. Паустовский. Избранное, с. 493-494.]
Молодым человеком, к которому, обостряя все его чувства, подступал очередной приступ малярии, был известный в будущем писатель Константин Паустовский. В своих мемуарах, где он несколько страниц отводит рассказу о Пиросманашвили (мы еще к этому вернемся), Паустовский положил начало русской легенде о художнике. Читатель уже почувствовал, что картины Пиросмана, как его называли у Зданевичей, воспринимались будущим писателем на фоне русской исторической традиции, где Кавказ - это «та загадочная, зовущая и пугающая страна, где погиб Одоевский, где дрался под зелеными знаменами пророка Шамиль, где был убит Бестужев-Марлинский, где насмешливо тосковал Лермонтов»[>2 Там же, с. 351.].
Художник Кирилл Зданевич, в доме родителей которого останавливался молодой Паустовский, много лет спустя написал книгу о Пиросмани.
Он вспоминал: «В те далекие времена мы были увлечены народным искусством, с пылом юности искали безымянные произведения, созданные народом, и уже обнаружили несколько оригинальных вывесок и глиняных изделий, украшенных орнаментами, носящих отпечаток древних форм...
