думал о габбро и кварце, в какой-то части себя.
— Поехали дальше.
Розторн забралась в седло.
— Мёрртайд, будь любезен, езжай рядом со мной.
И мы поехали. Луво сидел передо мной и долго не двигался. Джаят ехал впереди Розторн и Мёрртайда, о чём-то размышляя. Я пыталась сидеть тихо, но это становилось труднее по мере течения времени. Клянусь, у меня даже свет солнца заставлял мою кровь жаждать быстрой езды. Моя плоть пульсировала в оболочке моей кожи.
«Неужели у Луво ощущения именно такие, когда он наблюдает за нами?» — гадала я. Птицы и маленькие животные метались вокруг тропы, проживая свои настоящие жизни с настоящей скоростью, а не ползком. Луво кажется, что мы мелькаем мимо него? Или ему нравится быть ме-е-е-дле-е-е-е-н-н-н-н-ы-ы-ы-м?
Я заскрипела зубами.
На очередной остановке Луво посмотрел на меня. Не знаю, как именно, поскольку он не поворачивал головы, но я ощутила на себе его взгляд.
— Ты дрожишь. От тебя идёт жар. Ты больна?
— Просто не нахожу себе места. Я в порядке, — ответила я. — Я более чем в порядке. Я просто хочу ехать, а не ползти как улитка. Мне не жарко. И земля не дрожит ни капельки. Я не дрожу.
Но я посмотрела на мои руки, державшие поводья. Они тряслись, будто я билась в лихорадке. Но я не чувствовала себя больной.
Тогда-то я и ощутила это, глубоко под камнем и землёй у нас под ногами. Волоски на моих руках зашевелились, а я выкрикнула предупреждение:
— Сейчас будет встряска!
Мы все спешились. Я держала Луво одной рукой, а второй сжимала поводья моей лошади. Теперь это ощущали уже все. Птицы и маленькие животные затихли. Наши лошади били копытами и дёргали за удила. Мы держались, а земля стрясала листья — с деревьев, а камни — со своих мест. Когда по нам ударил толчок, я почувствовала, будто меня щекочут тысячи пальцев. Я захихикала. А потом сила исчезла. Жизнь снова стала медленной и скучной.
Когда мы поехали дальше, эти заброшенные каменные указатели начали меня раздражать. Ну и что, что они больше не показывали местным магам, где можно черпать силу из земли? Это не причина оставлять их неухоженными. Они прослужили много поколений. Некоторые из них опрокинулись. Другие просто кренились, что лишало их благородного вида.
Когда я обнаружила, что один из гранитных столбиков почти полностью покрыт мхом, разъедавшим вырезанные на нём узоры, я больше не могла терпеть:
— Розторн!
— Эвви, я думаю, — сказала она.
— Это мох на камне, и камень не хочет меняться. Ему нравится быть аккуратным и резным.
