Более того, оно — время — и сейчас движется не только вдоль этой линии с четкой направленностью. Есть время расписания поездов — и есть время праздника, которое организовано совершенно иначе. Есть время радости и время печали, и они разные. Есть время страха, и все согласятся, что это совсем особое время, категорически не подчиняющееся часам. Есть время погружения в искусство, где оно вообще совсем другое: кто осмелится утверждать, что, пережив прекрасный фильм, он прожил всего лишь полтора часа? Мы дорожим этой возможностью выпрыгнуть из расписания и вообще из собственной жизни, развернуть в себе какой-то иной вариант, присвоить чужие события, чувства и мысли — для этого мы покупаем книги, билеты в театр, диски с музыкой и фильмами.
Но мы прекрасно знаем, что все это, в конце концов, шутки психики, а настоящее время — в часах.
Время вечности и время посева
А когда-то времен было много, и все они признавались настоящими. Они были не вполне равноправны: одно, которое никуда не двигалось, не знало часов, и было безбрежным, почиталось главным, сакральным. Имя ему было вечность. Его уподобляли небу, океану — бескрайнему и неизменному пространству, через которое двигались все остальные времена.
Времена повседневной жизни двигались, но только не из прошлого через настоящее в будущее, а по кругу. День сменялся ночью и весна летом, а перед приходом зимы хоронили Осириса, прекрасно зная, что весной он вернется, и Нил снова покроет поля плодородным илом, и отступит, и будет время посева, потом время жатвы, а потом снова все будут плакать, провожая Осириса в смерть.
Эти движущиеся времена вовсе не походили на наши. Их длительность определялась циклами природы, и ле-
том день был длиннее, а зимой короче, а месяцы определялись сельскохозяйственными работами, и у германцев, например, они так и назывались: «месяц валежника», «месяц посева», «месяц трав». Скандинавы май именовали «временем сбора яиц», а также «временем, когда овец и телят запирают в загоне»; июнь — «солнечным месяцем», «временем перехода в летние хижины» (то есть выгона скота на луга), октябрь — «месяцем убоя скота» (это название в шведском языке сохранилось до сих пор), декабрь — «месяцем баранов» или «месяцем случки скота».
Время, заполненное разными делами, было в принципе качественно неоднородно, поскольку именно дела и составляли его суть, а само по себе оно не имело смысла. В языках многих народов древности вообще нет обозначения прошлого, настоящего и будущего. И уж во всяком случае, не было ощущения однонаправленной стрелы, стремительно улетающей неизвестно куда, но точно без возврата.
