Пупсы — чтобы мыть, куклы — чтобы одевать, а Барби...
Итак, до четырех девочке в принципе все равно, как выглядит ее кукла. По крайней мере, так утверждают психологи.
Девочка еще не играет в «дочки-матери» или в «гости», ее интересуют всякие манипуляции с куклами — чаще всего прямое подражание матери.
Я не помню себя до 4 лет, да и дальше помню «местами». Но про куклу помню точно: именно в 4 года очень хотела Барби. Хотя, по всем психологическим выкладкам, это было рановато и даже, возможно, свидетельствовало о моей глубокой врожденной порочности.
На самом деле это объяснялось очень просто: у моей сестры, старше меня на три года, была Барби и я хотела такую же. (Между прочим, мне кажется, что психологи не всегда учитывают такие простые обстоятельства.)
Я мечтала о Барби изо всех сил, а сестра очень редко давала мне ее поиграть. Поэтому я помню ее, пожалуй, лучше всех других своих кукол.
Чередникова пишет, что любимые куклы детей 4 — 5 лет — пупсы, которых купают и пеленают, и большие куклы, которых одевают в собственные ползунки. Я никогда не любила пупсов и была довольно равнодушна к большим куклам.
Я любила Барби.
Насчет моей порочности: примерно к такому выводу подталкивает психолог В. Абраменкова, настроенная категорически против несчастной американки: «Кто не знает кукол Барби и Синди — секс-символ и воплощенную мечту общества потребления! Какие жизненные ориентации для малыша символизируют собой эти красавицы с женскими формами? Кто они — дочки? Подружки? Обладая такой куклой, девочка воображает себя не мамой, укачивающей дитя, а горничной, ухаживающей за своей госпожой, убирающей ее дом и приводящей к ней бойфренда. Архетип материнства незаметно подменяется архетипом блуда! Мы — родители, что, действительно хотим для своих дочерей будущего интердевочки?»
Клянусь, я не воображала себя горничной при госпоже Барби, мне такое и в голову не приходило. Как и всем моим подружкам. По-моему, этого вообще не могло быть, поскольку мы могли играть только в то, что знали, что видели вокруг себя — вокруг нас никаких горничных не было.
«Архетип блуда», конечно, на то и архетип, чтобы проявляться независимо от бедного опыта длиной в несколько лет маленького человека. Может, действительно, в повальном увлечении девочек старшего дошкольного возраста куклой Барби заложена опасность раннего сексуального интереса? Тем более что, как пишет М. Чередникова, «производство кукол в Советском Союзе исходило из педагогических установок, согласно которым отношения между полами не могли быть сферой интересов детей среднего школьного возраста. Фабрики игрушек изготавливали кукол-«девочек» или бесполых пупсов».
