У Лукоморья | страница 17



Мосты всегда разделяют судьбу народа. Переправу не оставляют врагу. А когда врага изгоняют, мосты поднимают в первую очередь…

В последние годы у нас построены десятки новых больших мостов. Через Волгу – возле Саратова, через Волгу – у Ярославля, через Днепр – у Киева, через Оку, Двину, Неву, Иртыш… Построили самый северный из наших мостов – у Норильска. Много мостов возведено по линии железной дороги Тайшет – Абакан. Большая часть из многих новых мостов – бетонные, автодорожные. Это показатель быстрого роста в стране автомобильных путей…

Мосты, как люди, имеют возраст и не живут бесконечно. Железобетонные – долговечны. Железным отпущено в среднем сто лет. Сто лет – и надо менять. На Дальнем Востоке, возле Хабаровска, стоит один из мостов-ветеранов. Кто проезжал на поезде через Амур, помнит долгий тревожный гул, самый долгий за всю дорогу с запада на восток. Амурский мост – самый длинный из наших мостов. Четыре километра узорной стали соединяют амурские берега…

И большие мосты, и маленькие в два бревна, с березовым перильцем, – одинаково дороги нам, потому что мосты соединяют людей.

Снимок моста через Волгу сделан с помощью «Аэрофлота». Пилот – Станислав Репин.

Фото автора. 10 марта 1967 г.

Воронежский лес

Широка страна моя…

Одно из ярких воспоминаний детства: вечер, на полу в сенцах стоят два лукошка и деревянное корыто с водой, я помогаю матери перебирать грибы. Грибы прикрыты лопухами и увядшими ветками. В сенцах стоят незнакомые, непривычные запахи. Мытье грибов сопровождается разговором о каких-то известных матери и бабушке полянах, о кордонах Ракитном и Маклоке, о просеках, об ольховом болоте, о теленке, который до смерти напугал грибников… В соседской избе висела засиженная мухами картинка: «Царевич на сером волке». По этой картинке я представлял себе место, из которого отец привозил на лошади пахучие осиновые дрова, а мать приносила бидончик ягод, а осенью – корзины грибов и колючую, отливавшую синевой траву. Траву полагалось вешать над дверью и ставить в угол за образа – от домового. Изба у нас была маленькая, домовому спрятаться негде, но я не сомневался, что он существует…

Мир расширялся. И скоро единственным местом, где еще мог жить домовой, оставался лес, таинственно синевший за нашим селом и полем.

Наступил день (я помню его до самых малых подробностей), отец разбудил: «Ну, хочешь – возьму в лес?»… Помню колею, доверху забитую сырыми мягкими листьями. Дубы, точь-в-точь, как на картинке, тянули черные узловатые руки. Свистела незнакомая птица. Отец размял в пальцах и дал понюхать какую-то лекарством пахнувшую траву. Кто-то зашелестел в кустах, засвистел, зацокал… Мы рубили орешник и искали рогатку на грабли. Отцу, видно, были приятны поиски. Рогаток попадалось немало, но он говорил: «Не то». Вместе со мной отец садился под куст искать в опавших листьях орехи…