А что делать? Не мы такие, жизнь такая. Выживать-то надо. Семья большая, дети растут, мужик пьющий, весь дом на ней, все хозяйство. А там, глядишь, и свадьбы пора играть, и внуки пошли, и всем дай. Везде баба успеет: и на работу, и в огород, и в церковь сходит, и к гадалке заскочит, и колдуньей не побрезгует. К святому источнику в очереди стоит, а дома аппарат самогонный дымит. На мужа-алкаша сетует, но всех соседских мужиков самогоном снабжает.
– Детей надо кормить!
В Воронежской губернии не говорили «сглазили», тут либо «сделано», либо «наделано». Ни одна девка замуж без присухи не выходила. Наговаривали невесты и на вечернюю зарю, и на утреннюю, и на воду, и на водку – так, чтобы наверняка… Неважно, что потом всю жизнь – с горьким пьяницей; зато мой и больше ничей!
Не выносят бабы соперниц. Что муж, что сын, а все одно: ежели в ее доме – значит, только по ее правилам. Поэтому невестка-молодуха первый враг. Конечно, часто оказывается, что невестка свекрови сто очков вперед даст. Тогда мужику – только держись! Между двух огней сгорит синим пламенем!
Со свету сжить человека способов много. Если кто очень не нравится, иголку ему под подкладку – чтоб занемог, мелочь под порог – слезы лить; молодоженам – соломенную вязанку в подушку, счастья не видать. Можно и к ведьме обратиться, есть такие, что «на смерть» наговор делают, даже и в храм сходить могут свечку поставить «за упокой» на живого человека. Никакая медицина после такого наговора не поможет, сгорит человек.
* * *
– Натуся, кто такая ведьма? – я решилась спросить, когда мы уже вошли в дом.
– А вот пусть Клавдия табе порасскажет, она получше моего мастерица… Клашкя! – шумит Натуся. – Поди суды!
– Иду! – кричит Клавдия из комнат.
Я слышу ее шумное дыхание, она торопится на зов старшей сестры, но она не может бегать быстро, как я, или ходить, как Натуся, левая нога у Клавдии больная: она вывернута набок и намного короче правой. Натуся и Евдокия рассказывали: маленькая Клаша когда-то выпала из качки и повредила ножку. Лечить было некому.
«Какие тогда врачи! И, деточка! Тогда поесть бы досыта… Так и осталась Клавдия с больной ножкой. Ты ее жалей!» – потихоньку просила бабушка Дуся.
Клавдия действительно хорошая расказчица:
«Где ты ее видала, ведьму-то? Ух, такая она злющая да сильная, что против нее никто устоять не мог. Уж кого невзлюбит, до могилы доведет! Все по домам ходила, высматривала себе жертву. Пришла как-то к Митрофанычу, за стол села и сидит, молчит да на хозяев так-то нехорошо поглядывает. Сам-то и не выдержал, прикрикнул на нее: мол, «делать дома, что ли, нечего, по чужим дворам шастаешь да людей пугаешь!». Ведьма, казалось, только того и ждала. Зыркнула на хозяина и вышла вон. А у Митрофаныча с той поры рука сохнуть стала. По врачам да по больницам затаскали его, а ему только хуже. Жена его потихоньку по бабушкам-знахаркам стала бегать, да только те и сами ведьму боятся. Не всякому под силу чужой наговор снять. А мужик совсем плохой стал, того и гляди, помрет. Тогда врачиха, Любовь Петровна, присоветовала к колдуну одному обратиться. Он на хуторах жил, даже в колхозе кем-то числился.
