– Слушай, ты не прав! – сказал я, четко понимая, что мысли в моей голове несутся быстрее, чем плохо поворачивающийся язык. – Я вот окончил строительный институт, не с отличием, конечно, но своё дело знаю.
– Дело ты знаешь, – мирно сказал Николай. – А как строить, нет.
– Ну, расскажи мне, как надо строить. – Я начал заводиться: «Валить отсюда надо, а то, чувствую, мордобоем дело закончится».
Николай сделал большой глоток, поудобнее устроился в кресле и пояснил:
– Любое строительство начинается с жертвоприношения.
– Чего?! – алкоголь подействовал неожиданным образом и я начал хохотать, как умалишённый. – Таджика зарезать и в фундамент положить? Или лучше директора фирмы?
– Я говорю о жертве духа, – невозмутимо сказал Николай.
– О-о-о! Может тебе харэ сегодня пить?
– Об этом поговорим утром. – Николай достал из ящика вторую бутылку. – Предлагаю перейти на ром. Этот благословенный напиток прочищает мозги и устраняет полипы из носа, как утверждала героиня одного из романов Ремарка.
– Ром так ром! – нелепость происходившей ситуации вдруг успокоила меня и я отдался плавному течению событий: «В конце концов, ты же искал приключений…»
– И чего там твой дух требует? – спросил я. – Какую ещё жертву?
– Дух не мой. И не общий. Он единый, – с естественной невозмутимостью лектора продолжил Николай, будто непослушные ученики просто заставили его сделать короткую паузу. – Вкратце можно сказать так – универсальный Дух. Собственно, термины применяются разные: великий Брахман, Дао, Храм Соломона, Триединство Сущего, но херня одна: откуда вышли, куда вернёмся и в чём живем.
– Ты не сектант, случайно? – спросил я.
– Нет, – сказал Николай. – Я вообще в бога не верю, в современном смысле, конечно. Я говорю о том, что деградация существующей цивилизации заключается в том, что миром окончательно стала править борьба противоположностей, а они, эти противоположности, в высшей своей форме едины, и поэтому перед тем как строить, надо слиться в одном порыве с образом здания и, фигурально говоря, умереть в нём, чтобы возродиться, когда оно будет закончено. Это и есть жертва духа. Тогда дом будет стоять вечно.
Я выпил рома и сказал: – Может, всё-таки пожрем. У меня чего-то под ложечкой засосало.
– Закончим тему и пойдём жарить яичницу с беконом, – сказал Николай. – Разговор нельзя прерывать на полпути. Иначе останки слов разлетятся по округе и будут смердить.
– Это серьёзно меняет дело, – сказал я. Николай промолчал. «Да, с юмором у дядьки трудно!» – подумал я. На вид Николаю было около шестидесяти, но у него был тот странный тип лица, когда то ли освещения, то ли от мимики возраст неуловимо ускользал от точного определения. Седых волос у Николая не было по простой причине, что и череп, и лицо, и грудь, и руки, и ноги были тщательно выбриты.
