– Сможешь их обыграть? – сказал Берёза.
– Я это надолго, – сказал карлик. – А они так, временщики.
«Самоуверенно, – подумал он. – Не догадывается, что мы его прослушиваем? Или это тоже блеф?»
– Лучшая твоя гарантия это схема, – сказал карлик. – В схеме сегодня не хватает яркого оппозиционера, сбежавшего из страны. Будешь жить в Лондоне, вонять как параша, у тебя это хорошо получается. Мы тебя, разумеется, объявим в розыск, будем требовать экстрадиции, но это так, понарошку, для социально озабоченной общественности. Времени на раздумье не даю. Или прямо из моего кабинета отвозят в аэропорт, или живи с револьвером под подушкой. Долго ли протянешь, не знаю.
– А здесь тебе союзники не нужны? – сказал Берёза.
– Нет, – сказал карлик. – Здесь мне нужны слуги.
«Значит, тебе нужен кусок мяса, – подумал он. – Как степному волку, бегущему на зов горизонта. Запах крови будоражит и приятно щекочет нервы. Но те, кто видит впереди, на коже ловят алый отблеск…»
Сухость и горечь и жжение в груди заставляют рвать верёвки прокрустова ложа. Первый всегда подгоняет плёткой время, свита отстаёт, теряется в просторах, задыхается от кашля, он – первый – уже не помнит, кого и как зовут и зачем он был здесь. Так ли уж важно, что за горизонтом опять мираж?
«А ты? – подумал он. – Ты строитель миражей, что когда-нибудь увидишь ты? Ослепительную вспышку, которая не оставит ничего. Печаль перед смертью или радость умиротворения?»
– Должен признать, это был единственно верный ход, – сказал Стальевич. – Оставаясь здесь, Берёза не успокоился бы. Не та порода.
«Умение смириться с поражением – хорошая черта для игроков средней руки», – подумал он.
– Думаешь, что мы ошиблись, – сказал Стальевич.
– Я думаю, что теперь поздно рвать волосы на жопе, – сказал он. – Надо колдовать над противоядием.
– Наше обычное дело, – сказал Стальевич. – Ничего неожиданного.
А если изменилась плоскость, подумал он. Где та грань, когда алхимия превратилась в химию, научную дисциплину, не признающую своеволия. Когда гунны попёрлись с востока на запад, они не знали, куда идут. Они не знали, зачем они идут. И разве это что-нибудь изменило?
Если ему нужен кусок мяса, он его получит. Потому что китайский император рано или поздно захочет владеть всей поднебесной. Потому что рано или поздно они столкнутся лбами. И что с тобой будет, если ты вообще останешься живой? Место Стальевича с призрачным ощущением, что ты за ширмой повелеваешь одной шестой земной суши.
