Существование дальнозоркого всегда открыто тревоге, сомнению, сожалениям об упущенных возможностях, угрызениям по поводу совершённых проступков. Ему недоступно блаженство беззаботности, которой близорукий достигает путём упражнений в искусстве не видеть, не понимать, не знать, не помнить, не сомневаться ни в чём. И главное, дальнозоркий не понимает, какую угрозу он представляет для близоруких, самим своим существованием разрушая умело созданную защитную скорлупу вокруг их души. Побивание камнями пророков, бросание Кассандры в яму для сумасшедших, изгнание поэтов из города и страны – вот типичные виды реакции близоруких.
Дальнозорким необходима защита капитана корабля. Когда революционный взрыв в стране свергает капитана, разрушает установленный порядок, глухо тлеющая ненависть близоруких найдёт себе Робеспьера, Сталина, Мао Цзэдуна, Кастро, которые возглавят иррациональный террор против интеллектуального меньшинства. В СССР, Китае, Кубе, Камбодже, Северной Корее и других странах подавление дальнозорких осуществлялось изгнанием, казнями, лагерями. Все эти народы вскоре впали в нищету и упадок. В сегодняшней Америке близорукие пока действуют лишь раздуванием культа равенства и мультикультурализма. Но результат может оказаться таким же.
Весь исторический опыт показывает: процветания и славы достигает лишь та страна, в которой нравственное чувство близорукого большинства позволило ему задавить завистливое недоброжелательство к дальнозорким и дать им возможность занять места на капитанском мостике и на мачтах. Но бывают в истории и коллизии, когда дальнозоркое меньшинство устаёт от враждебности своих соплеменников и пользуется возможностью оставить их, чтобы эмигрировать в страны с более благоприятным отношением к ним.
Причём в больших империях для этого даже необязательно пересекать границу. В России XIX века дальнозоркое меньшинство среди евреев, запертых за чертой оседлости, воспользовалось оставленной им лазейкой: принять крещение и проникнуть в верхние слои культурной и деловой элиты государства. Оставшееся большинство должно было довольствоваться теснотой и бедностью местечек.
Мне кажется, то же самое происходит сегодня и с афроамериканцами. После отмены сегрегации их талантливое и энергичное меньшинство получило возможность успешно участвовать во всех сферах жизни страны: хозяйственной, научной, художественной, политической, административной. А оставшееся в гетто большинство, не имея в своей среде катализирующего воздействия дальнозорких, всё больше погружается в атмосферу бедности, безработицы, преступности.
