После мессы анчийцы дружно поспешили в давно облюбованную тратторию: выпить вина и смачно пообедать. Гвидо вдруг оставил общество Паолы и подсел к компании, состоявшей из одних рыбаков. Паола же скорешилась с деревенскими товарками, но Алекса не забыла, потянув за собой. Сашка покосился на анчийских мужичков, с которыми ему уже доводилось перемолвливаться, но никто места за своим столом ему не предложил. "Горите вы синим пламенем! - обозлился Сашка. - Придется идти к бабам, по местным понятиям позориться".
В женской компании он, как мы знаем, никогда не терялся: в этот раз ему не хватало слов, но он успешно компенсировал их жестами, ужимками и смехом. Бабенки стали все чаще шутить именно с ним, а потом потрагивать, поглаживать, ухватывать - так что Паола начала всерьез сердиться на его излишнюю веселость. (Когда пришла пора расчета с хозяевами, Сашка осознал, что денег-то у него нет, но Паола за него заплатила).
Вдруг компания, где сидел Гвидо, начала дружно петь какую-то протяжную песню ("в грузинском стиле" - оценил Сашка). Песня была, видимо, любимой, так как у некоторых певцов из глаз показались слезы. Женщины слушали молча и бесстрастно. Закончив одну песню, мужички запели вторую, столь же заунывную. Потом третью.... Хозяин шепнул что-то своему пареньку, тот исчез, но вскоре появился в зале вместе с высоким усачем, в руках которого была гитара! Подождав, когда рыбаки закончат песню, он сделал беглый перебор и запел высоким голосом:
- Il sola splende sopra il mare di sardegna (Солнце сияет над морем сардинским)
E la mia anima vola verso te (А моя душа летит к тебе)....
Женщины при первых звуках песни оживились и тоже дружно стали подпевать; мужички же посмурнели ("Ну, бляха муха, матриархат попер на патриархат! Что-то будет?" - улыбнулся в душе Сашка). А усач пел, нанизывая одну высокую ноту на другую и проливая, видимо, бальзам на души угнетенных женщин. Закончив одну песню, он сразу запел "О sole mio", которую женщины тоже с удовольствием подпевали. Потом пришел черед третьей, столь же сладкой.... "А не похулиганить ли мне? - загорелась вдруг душа у Сашки. - Сбацать про калмыка, Челентано? В школе на выпускном мы с пацанами ее лихо исполнили! И слова я еще вполне помню.... Тем более, что они в ней нейтральные и подойдут даже для этого времени. Попробую - если усач даст гитару".
Улучив момент, он подошел к певцу и на примитивном итальяно попросил дать сыграть одну песню. "Уно, понимаешь? Уно!". Тот посмотрел на него с сомнением, помялся, но все же дал. Сашка прошелся по струнам ("Слава богу, перестраивать не надо!") и ударил по ним всеми пальцами, порождая неведомый здесь пока бодрый ритм. Закончив играть квадрат, он запел, глядя прямо на Паолу:
