— Джума Хан, — представился черноволосый, и Мальгин понял, что его загар — нормальный, естественный цвет кожи.
— Нейрэктомию[10] делали? — спросил Стобецкий, манипулируя секторами диагностера.
— Конечно, данные в персонбанке. У него прогрессирующая гетероплоидия[11]. И при всем том парень умудряется всплывать из преисподней и разговаривать как вполне нормальный, почти здоровый человек! Очень сильная личность.
— Учтите, он, ко всему, еще и слеп, — невпопад вмешался Заремба, дыша в затылок Мальгину.
— Где Таланов?
— На связи с индийским филиалом, через пару минут явится.
Виом вдруг подернулся рябью, стершей все надписи. Приглушенно прозвенел колокол внимания. На мигающем огнями «кактусе» вириала зажглись голубые и зеленые огни отмены контактного контроля.
— Он просыпается, — быстро сказал Джума Хан. — Зафиксируйте параметры в момент «всплывания», это важно.
— Пациент в сознании, — четко доложил инк-координатор клиники.
Виом прояснился.
Лицо Шаламова с открытыми глазами было повернуто к людям (видеокамерам, конечно), так что создавалось впечатление, будто он их видит, хотя спасатель был слеп.
— Джума, — позвал он.
В группе, обступившей Мальгина и Стобецкого, произошло общее движение.
— Я здесь, Даниил, — с небольшим опозданием ответил Джума Хан, покосившись на Мальгина.
— Где я?
— В Москве, в Институте нейрохирургии.
Шаламов помолчал: в зале повисла хрупкая тишина. Было видно, что держится спасатель с большим трудом, колоссальным напряжением воли — по лицу его поползли капли пота.
— Клим, ты тоже здесь?
— Да, — каменно-твердо ответил Мальгин, шевельнув желваками.
Шаламов усмехнулся не мигая. Заремба невольно поежился.
— Тогда я могу быть спокоен. Не давай никому меня резать, Клим, меня нельзя резать. Даже тебе. Понял? Даже тебе!.. Ты понял? — настойчиво повторил спасатель.
— Да, — ответил Мальгин.
Шаламов еще несколько мгновений с улыбкой, кривой, понимающе-иронической, сожалеющей, странной, смотрел (не видя!) на замерших врачей, потом расслабился и откинул голову, глаза его закрылись.
— Потеря пульса, — отозвался инк. — Активирую ВРС[12], дыхание, нейропинг, блокирую выделение избыточных доз вазопрессина, окситомицина.
— Дьявольщина! — произнес Стобецкий. — Это же невозможно!
— Что именно? — сухо спросил Мальгин с чувством, близким к растерянности, глядя на тело друга, опутанное шлангами и проводами. Шаламов всегда был похож на дерзкого и удачливого пирата, по-мужски красивого, склонного к риску, решительного и упрямого, настолько уверенного в себе, в своей неуязвимости, что трудно было представить, будто с ним может произойти какое-либо несчастье. Во всяком случае, Мальгин знал его давно и никогда не думал, что Шаламов, олицетворяющий по натуре тип джеклондоновского героя, вдруг окажется в положении смертельно больного…
