– Как я уже сказала, я поражена условно. Меня бы нисколько не поразило, если бы вы просто сказали, что ни за грош разделались со своим кузеном, поскольку я бы не поверила, что вы говорите всерьез.
– Но я еще раз могу это повторить, и вполне всерьез. Я считаю, такие люди, как Дерек, не имеют права на жизнь, и не думаю, что с моей стороны было бы неправильно убрать его с дороги. Конечно, тут эгоизм; если бы я это сделал, то исключительно ради того, чтобы порадовать свою душу и карман. Но это не неправильно, потому что он не имеет права на жизнь. Существование таких людей неоправданно, с какой стороны ни посмотри. Таких не любят священники, государству от них никакой материальной пользы; с эстетической же точки зрения они просто не в счет – ни сами не испытывают возвышенных удовольствий, ни другим не дают их испытывать. Совершенно бесполезны. Так мне думается.
– О, как раз это представляется мне совершеннейшей чепухой. Уважать надо либо жизнь каждого, либо ничью. Нелепо думать, что, поскольку вы понимаете Скрябина, а Дерек нет, убийца Дерека совершил нечто пострашнее, чем если бы порешил вас.
– У вас слишком личный взгляд на вещи. Я не до конца уверен, что сам имею право на жизнь. Наделал кучу глупостей и наделаю еще больше, если в результате всей этой истории получу деньги, вот увидите.
Найджел, как и большинство людей, почитающих себя мерзавцами, предпочитал, чтобы душевные беседы с ним вели душевные женщины. Попытки наставить его на путь истинный, особенно предпринимаемые с благожелательностью, подкрепленной приятной внешностью, усиливали в нем чувство собственной важности. Но Анджела ловко обошла ловушки; ее здравый смысл оказался на диво крепким.
– Да, – согласилась она, – полагаю, вы натворите черт-те что. Могу даже представить, что причините кучу вреда. Однако, несмотря на это, я не сыпанула вам в бульон стрихнина и не собираюсь этого делать. Кстати, самое время его выпить – бульон, я имею в виду.
– Да, но руководствуясь сантиментами, не правда ли? Я хочу сказать, что вам, вероятно, претит мысль удавить мышонка. Но вы не против травли мышей. Так почему же вы против того, чтобы вытравить Дерека? Или меня, например?
– Я не говорила, что я против, – напомнила ему Анджела. – Я только сказала, что предпочла бы не знать того, кто это сделал, поскольку мне кажется, это не самое приятное знакомство.
– Тогда я и есть это самое неприятное знакомство, потому что я из тех, кто убил бы Дерека, если бы представилась такая возможность и если бы, предположим, меня никто не опередил.
