Боюсь, вам может показаться, что мой рассказ слишком длинен, но из опасения, что вы сочтете меня фантазером, я бы хотел, чтобы вам были известны все обстоятельства дела. Перед смертью, а точнее, в среду, миссис Кулмен составила новое завещание. Она сама изложила мне свои намерения. Мне она оставляла средства к существованию, но львиную долю состояния завещала старшему внучатому племяннику. «Если только я его не переживу, – добавила она, – но, кажется, это маловероятно. Адвокат посоветовал мне вписать и ваше имя, на случай если Дерек не сможет вступить в права наследства». Можете представить себе, что я испытал, услышав эти слова. Несмотря на то, что смерть Дерека можно было считать почти установленным фактом, у нас были строжайшие врачебные предписания в ее присутствии эту тему не поднимать.
Когда миссис Кулмен умерла, на меня, разумеется, свалилось множество хлопот. Но я не забыл про плоскодонку, и мне подумалось, что, если я продолжу прерванное путешествие и вернусь вплавь в Оксфорд, это неcколько подкрепит меня после напряжения последних дней. В тот же день я сел на поезд, через Оксфорд доехал до Шипкота и вернулся к лодке.
Вы, наверно, решите, что расстроенные нервы сыграли со мной дурную шутку, но Найджел не выходил у меня из головы. Я питал – и по-прежнему питаю – сильное подозрение, что он избавился от своего кузена в стремлении стать его наследником. И вдруг меня осенило: весьма возможно, что между Найджелом и новым наследством стоит всего одна жизнь, и эта жизнь моя. Я не сведущ в законах, определяющих порядок наследования, но предполагаю, что следующим предъявить свои права может именно он. А если Найджел как-то прослышал о последней воле миссис Кулмен, неужели он остановится перед совершением второго убийства? Понимаете, это была неотчетливая мысль, где-то в глубине сознания, но по дороге от Шипкотского вокзала к реке у меня возникло неприятное ощущение, что за мной следят. Не раз и не два, когда я оборачивался, мне казалось, что за мной кто-то идет, стараясь, чтобы я этого не заметил. И даже когда я сел в лодку и поплыл, то не мог избавиться от этого ощущения. Я ясно видел на берегу человеческую фигуру, а возле Миллингтонского моста этот человек обогнал меня, держась вдалеке от берега. Я убежден, что, проходя мимо, он посмотрел на меня с подозрительным любопытством.
И я решил – может, то было ребячество – отплатить ему той же монетой. Я причалил и очень осторожно пошел по берегу, по возможности прячась в ивняке. Дойдя до моста, я его увидел. Он стоял, облокотившись на перила, как будто высматривая меня. Крайне осторожно я перешел дорогу и спрятался под пролетом моста, который частично заходит на сушу. До меня донесся обрывок его разговора со спутником, и услышанное убедило меня в справедливости худших моих опасений. Эти люди, которые состоят в тесной связи с Найджелом, действительно следили за мной и намеревались перехватить меня за Шипкотским шлюзом. Однако из их слов я сделал два обнадеживающих вывода. Во-первых, не знаю почему, но сразу за шлюзом они планировали пристать к берегу и оставить лодку на привязи. А во-вторых, в гостинице «Пескарь» у Итонского моста остановился инспектор Лейланд из Департамента уголовных расследований, имя которого они произносили чуть ли не со священным трепетом.
