— Не знаю, Кимера. Сейчас об этом все равно рано говорить. У нас есть более важные дела.
Он показывает на человека на козлах повозки, в которую впряжена невысокая лошадка.
— Урок начинается.
По спине у меня проходит волна жара, снизу вверх, потом обратно, вниз, до самого кончика хвоста. Я справлюсь, что бы отец ни придумал. Он будет мной гордиться.
— Что мне делать?
Отец улыбается.
— Подойди поближе, но так, чтобы не привлечь внимания.
Расстояние между мной и этим человеком с каждым шагом становится все меньше. Я изо всех сил прижимаю хвост к ноге, а крылья — к спине, и не дышу. Начинает кружиться голова. Возчик кивает нам, а потом снова переводит взгляд на дорогу и на лошадь.
Есть! От радости я готова взвиться в воздух, но так недолго напугать возчика. Меня распирает пузырящейся радостью.
— Умница, детка, — говорит отец. — А теперь пойдем по дороге.
— Далеко? — спрашиваю я, щурясь от солнца. Никогда еще не видела так много места без единого куста или дерева. Кажется, будто солнце касается моей кожи даже сквозь туго застегнутый плащ.
— До ворот Брайра и обратно.
По пути нам еще несколько раз встречаются плетущиеся по пыльной дороге упряжки, на козлах — возчики, позади — повозка. Попадается несколько женщин и детей. Люди все разные, кто побольше, кто поменьше, толстые, худые, загорелые, светлокожие, но таких, как я, — разноцветных и вообще разных — среди них нет. Они бесхвостые. Крыльев не видно — крылатые здесь только птицы, кружащие в небе у нас над головой. Ни кошачьих глаз, чтобы видеть в темноте, ни твердой, как сталь, чешуи, ни когтей.
Я совсем на них не похожа.
И не только с виду. Что-то в них еще не так — движутся они не так, как я, вот что. Сутулят костлявые плечи. Кожа у них грязнее моей. Взгляд потухший — не как у нас с отцом.
Я останавливаюсь прямо посреди дороги. Я поняла, что с ними. Они подавлены. Их что-то гнетет.
— Почему они такие невеселые? — спрашиваю я отца.
— Это все из-за колдуна. Он травит поля этих людей и крадет у них детей. Эти люди ничего не могут с ним поделать. Им нужен спаситель. — Отец берет меня за подбородок. — Нужна ты. В прошлой жизни ты любила своих друзей и соседей. И они тебя любили за добрый нрав. Не забывай об этом. Даже если они тебя напугают, станут бранить или полезут в драку.
— Не забуду. Никогда не забуду.
И это правда. Отцовские слова будят во мне всплеск давних воспоминаний. Я не помню имен и лиц, но помню, что я ощущала, и это чувство, готовность поступить так, как будет лучше для города, остается со мной. Я хочу помочь этим людям. Я хочу, чтобы они улыбались солнцу, чтобы выращивали розы и были счастливы. Не в этом ли заключается мое дело?
