Я невыносимо горда. Мы увезем наших девочек в рай. Мы их спасем.
— Жаль, мне этого не увидеть. Красиво, наверное.
Отец отрывается от работы и кладет руку мне на плечо.
— Когда-нибудь обязательно увидишь.
Глаза у меня расширяются.
— Правда увижу?
— Ну конечно. Вот победим колдуна, и переберемся в Белладому жить.
— А когда мы повезем девочку? Я хочу побывать в Белладоме!
Лицо отца темнеет.
— Ты не поняла, детка. Мы не сами ее повезем. Это долгий путь, а мы нужны здесь. Девочку отвезет мой друг по имени Дэррелл.
Меня охватывает разочарование. Друг отца…
— Это тот, который меня испугался?
Отец усмехается:
— Тот самый. Только не выскакивай к нему в таком жутком виде, и больше ничего такого не случится.
— Не буду, — обещаю я и стискиваю руки за спиной.
— Ну хорошо, но если мне нельзя туда, можно мне хотя бы фонтан? В саду…
Я переключаюсь на голубые глаза и умильно улыбаюсь.
— Выведешь еще нескольких девочек — посмотрим.
— Спасибо, папа!
Я радостно взмахиваю крыльями, и травяной настой из открытой бутылочки выплескивается куда-то вверх и пятнает полку.
— Ладно, ладно. Вот, возьми курицу, — он ставит начавшую шевелиться птицу на каменный пол, — и пойди познакомь ее с другими.
Я в полном восторге смотрю на существо, которое копошится на полу. Отец так здорово умеет чинить и исправлять. Он может исправить что угодно. Даже наш с ним бедный город.
Отец уходит в дом, а я выпускаю курицу во дворе, и вот она уже кудахчет и топчется в пыли вместе с остальными. Куры у нас все с копытцами, шустрые и иногда от избытка чувств срываются в галоп. Вот как сейчас. Я принюхиваюсь: что-то изменилось; от живой изгороди доносится смутно знакомый запах.
Сюда кто-то идет! Я бросаюсь в дом предупредить отца. Надо надеть плащ! Не хочу никого пугать. Я должна выглядеть прилично. Я застегиваю плащ на шее, но винты все равно видны. Я хмурюсь — день такой теплый, что в капюшоне ходить совсем не хочется.
— Папа! — кричу я. — Кто-то лезет через изгородь!
Отец выходит в прихожую.
— Спасибо, милая, — говорит он, но замолкает, увидев, что я стискиваю плащ рукой у горла — только так можно спрятать винты, не надевая капюшона.
— Погоди, я кое-что принесу.
Он исчезает в спальне, но не успеваю я задуматься, что он имел в виду, как отец снова появляется. В руках у него черная атласная лента с пристегнутой к ней красной камеей в виде розы.
— Как красиво! — выдыхаю я.
— Когда-то давно я подарил ее твоей матери, — говорит он и повязывает ленту мне на шею.
