Передо мной вырастает здание, возле которого на карте стоит пометка «тюрьма». Оно квадратной формы, кирпичное, в два этажа. По стенам ползет плющ. Оно ничем не отличается от всех остальных зданий на этой улице. Значит, колдун спрятал девочек прямо под носом у горожан. Хитроумный ход, даже коварный. Может быть, здесь есть какие-нибудь амулеты, чтобы отпугивать незваных гостей? Но нет — я подхожу к зданию совершенно беспрепятственно.
Остается проскользнуть мимо сторожей, которых мог поставить у тюрьмы колдун. Перехитрить их, наверное, непросто, но отец меня и к этому подготовил. Я обхожу здание сзади, внимательно следя — не блеснет ли любопытный глаз, не выдаст ли себя шорохом притаившийся стражник. Никого не обнаружив, я взлетаю на крышу, а потом быстро складываю крылья и пригибаюсь, стараясь слиться с черепицами. Там, внизу, бьются в сонной тишине десятки сердец. Это те, кого я искала.
Осмелев, я тихо-тихо снимаю несколько черепиц и просовываю голову меж стропил. В темноте движутся две тени. Стражники. Девочек не видно. Наверное, они в другой камере. Я чувствую, что они совсем рядом.
Я снимаю с пояса склянку и бросаю вниз, как учил отец. Стекло разбивается о пол, белый порошок вспухает летучим облачком и за несколько секунд заполняет всю комнату. Белая пелена дотягивается до стражников, и тени замирают. Мне кажется, будто темные фигуры вбирают в себя белизну, но это, конечно, обман зрения.
Через несколько секунд стражники крепко спят, повалившись на пол.
Я мягко касаюсь ногами каменного пола. Лица у стражников расслабленные, спокойные. У плохих людей таких лиц не бывает. Почему же тогда стражники помогают колдуну? Наверное, он их зачаровал. Отец говорил, что магия может делать очень странные вещи, каких и представить невозможно.
Комната, в которую я попала, похожа скорее на вытянутый коридор. В кольцах по стенам торчат факелы. На внутренней стене — та самая дверь, которую я ищу. Замок быстро поддается когтям, каких-нибудь две минуты — и я внутри.
К этому зрелищу отец меня не подготовил.
В комнате рядами стоят больничные койки. На койках спят больные девочки, от самых маленьких до почти взрослых. Младшим из них, наверное, лет по семь, а самой старшей — около восемнадцати. Запах крови висит в воздухе, словно туман, грозя заглушить мои животные чувства. Это не простая болезнь; проклятие покрывает их тела нарывами, сочится кровавым потом, навевает горячечные сны. Я иду между рядами, не в силах поверить увиденному. Я не могу сосчитать, сколько здесь девочек, но сознание того, насколько необъятна моя задача, грозит раздавить меня.
