Я мотаю головой.
— Я лучше пойду.
Я поворачиваюсь и иду к лесу, но мужчина хватает меня за руку и разворачивает обратно.
Лишь через пять секунд я осознаю, что мой хвост выскользнул из-под юбки и жало ударило мужчине в грудь. Тело распростерто по земле, улыбки на губах больше нет. Руки у меня трясутся так, что когти того и гляди вылезут сами собой. Как это вышло?
Позади слышны шаги. Я с шипением разворачиваюсь, одновременно припадая к земле.
Это отец. Я встаю, сердце замедляет бешеный бег.
— Я не хотела его жалить, честное слово. Оно само! — твержу я, не поднимая глаз. — Я вообще не понимаю, как это вышло!
Отец обнимает меня. От него пахнет медом. Грудь мою словно сжимает железный обруч.
— Я все сделала неправильно, да?
Отец заставляет меня отступить на шаг и берет мое лицо в свои ладони.
— Ты все сделала просто прекрасно.
Я гляжу на неподвижно лежащего мужчину.
— Правда?
— Да, детка. Этот человек был опасен. Ты ликвидировала угрозу. И вполне эффективно ликвидировала, надо сказать.
Он тоже смотрит на лежащего.
— Как же это так получилось?
— А вот это, моя дорогая, и есть инстинкты.
Интересная штука эти инстинкты. Я с ними наверняка разберусь, и скоро, но неприятно все же знать, что твое тело может действовать по собственной воле. Да, этот человек меня больше не пугает, но мне его жаль. Он же не знал, на что я способна. Если бы знал, то держался бы подальше.
Вот это, наверное, и значит — быть незаметной. Подбираться так, чтобы тебя не заметили, и оставаться неприметной у всех на виду, как я сегодня.
Сердце пронзает боль.
— Давай-ка перетащим его на обочину, — говорит отец.
Я поднимаю голову.
— Зачем?
Отец морщится.
— Если его увидят, пока он не придет в себя, пусть думают, что это просто пьяница. Пока не надо, чтобы люди знали, на что ты способна.
Я беру человека за ноги, отец — за руки, и вместе мы тащим обмякшее тело в тень деревьев. Земля у меня под ногами подрагивает. Опустив человека наземь, я иду обратно к дороге.
По дороге несется пара черных лошадей. Тяжелые копыта ударяют по глине, выбивая облака пыли. За лошадьми летит повозка, сидящий в ней человек судорожно цепляется за вожжи. С треском лопается ремень упряжи, и лошади несутся еще быстрее. Я стою как завороженная, ужас сковывает мне ноги, а лошади все ближе и ближе.
— Ким! — кричит отец и дергает меня в сторону. Сердце уходит в пятки — огромные лошади проносятся мимо. Поднятый ими ветер треплет мой плащ. Отец прижимает меня к себе и держит до тех пор, пока я не перестаю дрожать.
