Еще древние мудрецы говорили, что только память служит истинным хранилищем сокровищ, которыми мы обладаем. В ларце, именуемом памятью, собраны все наши драгоценные камни прошедших лет. И если это так, то мое самое бесценное сокровище, мое дорогое воспоминание, без всякого сомнения, то, что я знал и служил человеку, чье имя на языке наших предков означает “праведник”, или “чистый”, - Закхею.
Впервые мы встретились на базаре в Иерихоне много лет назад, когда оба были еще молоды. Не выдержав постоянных побоев и придирок отчима, я решил сбежать из дома. Сидя на каменной скамье и с тревогой размышляя о будущем, преисполненный жалости к себе, я увидел его. К спине Закхея ремнями были привязаны кедровые бревна. Вес и длина этих бревен были столь велики, что он шатался из стороны в сторону, пытаясь сохранить равновесие.
Иногда, когда бедняга случайно задевал своей ношей прохожих, вслед ему неслись ругань и проклятья.
Ужасающая тяжесть согнула его пополам, но, когда он проходил мимо меня, я, к своему удивлению, услышал, что он поет. Мне было интересно, о чем же может петь этот жалкий, измученный тяжкой ношей юноша. Неожиданно он спотыкнулся и рухнул на землю, придавленный громадными бревнами.
В самых печальных своих мыслях я не желал бы стать похожим на тех нечестивых людей, что проходили мимо, даже не взглянув на его неподвижную, словно окаменевшую, фигуру. Я бросился к несчастному и начал оттаскивать бревна, пытаясь высвободить Закхея. Его лицо было залито кровью.
Опустившись на колени, я краем своей туники промокнул глубокую рану на его лбу. Наконец юноша зашевелился и что-то забормотал, но я не смог разобрать ни единого слова. Добрая женщина, торговавшая поблизости фруктами, подала мне кувшин с водой и тряпку, и мы вдвоем с ней умывали Закхея до тех пор, пока веки его не затрепетали и не открылись. Вскоре он мог уже сидеть.
Посмотрев на меня, Закхей робко улыбнулся и потер макушку. Я же с изумлением, смешанным с чувством страха, рассматривал его огромные бицепсы, блестящие от пота под лучами солнца.
- Они сказали мне, что я не смогу перенести сразу семь бревен, - грустно проговорил он.
- Что-то?
- Торговцы лесом, - пояснил он. - Они сказали мне, что человеку, да еще такого роста, как я, не под силу перенести сразу семь бревен, но я им не поверил. Откуда человеку знать, что он способен сделать, пока не попытается?
