Правда, теперь они не разлей вода. Вместе ходят по казарме и задирают молдаван и хохлов. Повадками и голосом «косят» под Рыцка и Зуба. Совсем как я в первую ночь в бане.
— А ты, типа, у нас невъебенно старый? — Криницын бледнеет и делает ко мне шаг. — Или охуенно умный? А-а! Ну да! Ты же у нас студент!
Но в драку лезть не решается, и лишь еще больше таращит глаза.
— Вот и погоняло у тебя тогда будет — Студент! — вдруг объявляет он и прячет листок в карман. — Я им как друзьям принес… Помочь чтобы… Ну и хуй с вами!.. Живите как хотите!
Криницын поворачивается к выходу.
Наваливается на него человек пять сразу. Мне едва удается достать пару раз кулаком до его рожи — мешают руки других.
На шум вбегают Гашимов и Зуб.
Каждый из нас поочередно отрабатывает наказание — «очки». Все шесть грязно-белого цвета лоханей необходимо тщательно натереть небольшим куском кирпича. Так, чтобы «очко» приобрело равномерно красный оттенок.
Рыцк лично принимает качество работы. Если ему не нравится, смываешь из ведра и начинаешь по новой.
Чурюкин пытается схитрить. Он уже успел заметить, что обломок кирпича всего лишь один, и когда очередь доходит до него, трет пару минут «очко» и роняет кирпич в сливное отверстие. Огорченно вздыхает и отправляется докладывать Рыцку. На его физиономии огорчение и сознание вины. Перед выходом из сортира Чурюкин нам подмигивает. Мы, те, кто уже сдал свои «очки», драим тряпочками медные краники в умывальной.
Благодаря Чурюкину мы узнаем, что такое «ловить динозаврика».
Вот Вовка, сняв китель, стоит на коленях у покинутого было «очка» и запустив в него руку почти по плечо, пытается нашарить и извлечь упущенное казенное имущество. За его спиной, положив ему руку на затылок, стоит Рыцк и методично отвешивает звонкие фофаны.
— На каждую крученную жопу найдется хер с винтом, — говорит нам сержант Рыцк. — Правда, бывает, что задница не только крученная, но и с лабиринтом…
Рыцк выдерживает паузу.
— Но у сержанта даже на такую жопу найдется хуй с закорюкой! — заканчивает он. — Правда, Чурюкин?
Кличка «Студент» ко мне так и не прижилась. Не знаю, почему. Рожей, наверное, не вышел.
Как владельца самых больших сапог прозвали просто Кирзачом.
Кличек было много, но не у каждого. В основном не мудрили — за основу бралась фамилия.
Кицылюк стал просто Кица, Макс Холодков — Холодец, Ситников — Сито. Цаплин — конечно, Цаплей. Вовка Чурюкин — просто и незатейливо — Урюк.
Гончарова за вредный характер звали Бурый.
