По завершении экзекуции сержант Рыцк, загородив мощным телом экран, объясняет правила просмотра телепередач:
— Кто еще раз заснет, отправится драить «очки». Сидим ровненько. Спинка прямая. Руки на коленях.
Все выпрямляются и принимают соответствующую позу.
Рыцк продолжает:
— Рот полуоткрыт. Глаза тупые.
Мы переглядываемся.
— Что непонятно? — угрожающе хмурится Рыцк.
Открываются рты. На лицах появляется выражение утомленной дебильности.
Сержант удовлетворенно кивает:
— Смотрим ящик!
Отходит от экрана. Там какие-то рабочие шуруют огромными кочергами в брызжущей искрами топке. Или хер его знает, как она там называется.
Спать. Спать. Спать.
Дневальный выключает свет.
Еще один день прошел. Долгий, тягучий, он все равно прошел.
Хотя духам и не положено, у всех заныканы календарики, где зачеркивается или прокалывается иглой каждый прожитый в части день.
Мне становится нехорошо, когда до меня доходит, что здесь мне придется сменить аж три календаря — этот, за 90-ый год, потом один целиком за 91-ый, и еще половину 92-ого.
Бля.
В сумраке спального помещения появляется фигурка Гашимова.
Вкрадчивым голосом Джамал произносит:
— Будим играт в игру «Тры скрыпка». Слышу тры скрыпка — сорак пат сикунд падъем.
Кто-то из хохлов вскакивает и начинает бешено одеваться.
— Атставыт! Я еще каманда не сказал.
Все ржут.
Взявший фальстарт укладывается обратно в койку.
Тишина.
Кто-то скрипнул пружиной.
— Раз скрыпка! — радостно извещает Гашимов.
Правила игры уясняются. Тут же кто-то скрипит опять.
— Два скрыпка!
Гашимов расхаживает по проходам.
— Щас какой-нибудь козел обязательно скрипнет, — шепчет мне с соседней койки Димка Кольцов. Не успевает он договорить, как разом раздается несколько скрипов, и вопль Гашимова:
— Сорак пат сикунд — падъем!
Откидываются одеяла, в темноте и тесноте мы толкаемся и материмся, суем куда-то руки и ноги, бежим строиться, одеваясь и застегиваясь на ходу.
— Нэ успэли! Сорак пат сикунд — атбой!
Отбиваться полегче. Главное — правильно побросать одежду, потому что не успели мы улечься, как звучит: «Сорак пат сикунд — падъем!» — Атбой! Падъем! Атбой!..
Где-то через полчаса, потные, с пересохшими глотками, мы лежим по койкам.
Тишина.
Лишь шаги Гашимова.
Откуда-то слева раздается скрип пружин.
— Раз скрыпка!
Пару минут тишина. Я вообще стараюсь дышать через раз.
Какая-то сука повернулась.
— Два скрыпка!
Еще.
— Тры скрыпка! Сорак пат сикунд падъем!
Уже на бегу в строй, Ситников орет мне и Максу:
— Это хохлы скрипят! Я специально слушал! Пиздюлей хотят!
