Побыть в одиночестве не получилось. На большом шезлонге-качелях сидел раздетый до пояса юноша безупречной красоты, с наушниками в ушах.
– Привет, – поздоровалась я.
– Привет. – Он посмотрел на меня долгим взглядом и, заметив мое смущение, улыбнулся. – Хочешь в тень?
Я кивнула в ответ и робко присела на край шезлонга.
– Почему ты так напряжена? – спросил незнакомец простодушно. – Тебя смущает мой голый торс? Сейчас оденусь. Подай рубаху.
– Перестань, я что тебе, курсистка? – попыталась отшутиться в ответ, но рубаху все же подала. – Держи!
Моя рука случайно коснулась его бархатистой упругой кожи. Даже и не думала, что умею краснеть, как уголь в топке паровоза, от чего совсем растерялась.
– Не стоит стесняться своего волнения. Физиология сильнее разума, – спокойно произнес парень, застегивая пуговицы. – Кстати, меня зовут Джудит, и я гей, – добавил он, откидываясь на спинку шезлонга.
Озноб, пробежавший по телу, вызвал презрительный смешок.
– Ты ждал другой реакции?! – спросила, задетая его изучающим взглядом.
– Такая в самый раз, – засмеялся Джу снова. – Лучше искренняя дрожь, чем елейная ложь.
Красиво сказал подлец!
Пришлось улыбнуться в ответ, хотя уже и не очень хотелось.
– Что там? – Кивнула я в сторону iPod, желая сменить тему.
– Ориетта Берти.
Я на миг задумалась, пытаясь отыскать в памяти незнакомое имя. Безуспешно!
– Не напрягайся, ее мало кто сейчас знает. Это итальянская певица шестидесятых. Хочешь послушать? – Он протянул мне один наушник.
Голос с невероятной тембральной окраской, яркий и знойный, как сама бурлящая жизнью Италия, ворвался в мой разморенный жарой мозг.
– Невероятная, правда?! – Воодушевился мой новый знакомый. – Романтичная, темпераментная, веселая и драматическая одновременно. Настоящая богиня музыки!
Он стал тихо шептать слова из песни:
Я, ты и розы,
Я, ты и море,
Только когда ты дышишь рядом со мной,
Я понимаю, что живу.
А потом вдруг, не отводя от меня глаз, Джудит запел на итальянском, да так чувственно, что я обмерла, завороженная его голосом. А он все смотрел на меня и пел, прищелкивая пальцами в такт, плавно покачиваясь из стороны в сторону, подобно кобре перед броском.
Думаю, чудовищная опасность змей не в молниеносности нападения, не в силе яда, а именно в таком же гипнотическом танце. Опьяняющий миг бессознательного повиновения сужает мир жертвы до жгучего желания смерти в объятиях своего палача. В тот предвечерний час я потеряла себя. Мне бы заговорить, попытаться словами защититься от стихийного бедствия с дурацким именем, но шепот, придыхание, шум пульсирующей крови, подрагивание влажных ресниц… Разве от этого скроешься?
