Это блистающая купина громогласно вырезала на створках сердца своего подопечного заповеди, от текста которых отражалось, как от щита, большинство предпринимаемого темными существами. Но многие, поддаваясь на ухищрения, прикрывали их, принимая желаемое телом и страстями за действительно необходимое, а многого и не требовалось!
Лишь чуть зацепив ум человека, чтобы он лишь слегка затуманился, что позволяло дальше преподносить предлагаемое уже не столь скрыто и не так изворотливо, они часто легко добивались своего.
Терпеливо и убежденно слуги сатаны уверяли сомневающегося и предоставляли уже увлекшемуся желаемое, искусственно раздувая получаемое приятное наслаждение от того, на что раньше он бы и не посмотрел. Запустив свой коготь в коросту сердечную, они создавали навык, постепенно убеждая в первостепенности и в первоважности этого увлечения, на деле бывшего лишь пагубной занозой, кровоточащей на субстанции души.
Ангел призывал к совести, она вопияла, но глух становился увлекшийся и требующий все большего наслаждения, становясь рабом, мелочи и гадости. Служить, принятым страстям приходилось исправно. Уже не удовлетворяясь малым, ранее принятым, несчастный начинал искать наиболее подходящие из них, в конечном итоге принимая все подкладываемые.
Но не вездесущи темные силы! Как только истерзанный оставался один, хотя бы, на малое время, Ангел, призывал на помощь святых угодников, и молитвы удесятерялись, врачуя милостью и любовью.
Человек задумывался, получая облегчение, приходил к церкви, к мыслям спасительным, но часто не был внимателен и вдумчив, даже когда получал веру в необходимость и неизбежность своего спасения, и подпадал снова под действие своих врагов, по испорченности своей принимая их друзьями.
Охватившая нервозность и неуверенность внесли свои коррективы в происходящее со мной. Я привык к быстрому сосредоточению своих мыслей, но сейчас собраться не мог, и прежде всего, в виду отсутствия ясной близкой цели, я вообще не понимал, что и зачем я здесь делаю. Зачем становлюсь очевидцем того, через что проходил сам, и теперь понятно, что не столько я соблазнялся, сколько совращали успешно, без особого напряжения, пользуясь моими же слабостями, воспринимаемыми мною за силу.
Быстро привыкнув к происходящему, понимая, что сие не коснется меня, я начал любопытствовать, очень желая понять, как же все-таки можно противостоять, и как отбить душу грешника, хотя бы на время дав ей передышку.
