Дракс и Кэвендиш берут кирки-ледорубы и пытаются вырубить лапы якорей, вмерзшие в лед. День выдается теплым и безоблачным. Незаходящее полярное солнце стоит высоко над головой, заливая мир внизу удушливым и неустойчивым теплом. Двое гарпунеров, не обращая на него внимания, отдают верповальные концы, вырубают кирками рыхлый лед вокруг лап якорей и освобождают их. Кэвендиш взваливает железяки на плечо и принимается насвистывать разухабистый мотивчик «Лондондерри»[47]. Дракс, не обращая на него ни малейшего внимания, прикладывает правую руку козырьком ко лбу, защищая глаза от солнца, а потом указывает в сторону берега. Кэвендиш перестает насвистывать.
– Что там такое?
– Медведь, – отвечает ему Дракс. – Через одну льдину отсюда.
Кэвендиш прикрывает глаза ладонью от солнца и даже приседает, чтобы лучше видеть.
– Я возьму вельбот, – говорит он. – И ружье.
На лед спускают одну из шлюпок, и Дракс, Кэвендиш и еще двое матросов тащат ее по льдине к открытой воде. Ледовое поле имеет четверть мили в ширину и изобилует торосами. Медведь расхаживает по его северному краю, то и дело вскидывая морду и вынюхивая котиков.
Глядя в подзорную трубу, Кэвендиш замечает медвежонка, который трусит следом.
– Мать и дитя, – говорит он. – Взгляни сам.
Он протягивает подзорную трубу Драксу.
– Живой медвежонок стоит двадцать фунтов, – говорит тот. – А с матери можно содрать шкуру.
Четверо мужчин несколько минут обсуждают финансовую сторону дела, после чего, придя к взаимовыгодному согласию, медленно гребут к ледяному полю. Подойдя к нему на пятьдесят ярдов, они сушат весла и выравнивают шлюпку. Кэвендиш, упираясь коленями в носовую банку, поднимает ружье и прицеливается.
– Спорю на гинею в своем рундуке, что всажу ей свинцовую пломбу в глаз, – шепчет он. – Кто готов побиться со мной об заклад?
– Если у тебя в рундуке лежит гинея, то у меня не член, а щелка между ног, – отвечает один из матросов.
Кэвендиш сдавленно фыркает.
– Ближе, – шепчет он, – подойди ближе. Ну, еще чуть-чуть.
– Стреляй прямо в сердце, – советует Дракс.
– В сердце так в сердце, – кивает Кэвендиш. – Ну, начали.
Он вновь склоняется над прикладом, зажмуривает один глаз и стреляет. Пуля попадает медведице в ляжку. Из шкуры брызжет струйка крови, и воздух оглашает громовой рев.
– Проклятье, – говорит Кэвендиш, с подозрением оглядывая ружье. – Наверное, прицел сбился.
А медведица мечется кругами по льдине, тряся загривком, завывая и размахивая лапами, словно отражая нападение невидимого врага.
