Под негласным дирижерством сталинского особиста Щадова карательные и партийные органы обезглавили еврейскую общину и посеяли у миллионов ее членов страх потерять жизнь, свободу и работу. Но пока советское еврейство опасалось только кар со стороны власти. Чувство же безысходности, которое бы окончательно принудило евреев к массовой добровольной эмиграции в Израиль, могло ими овладеть только при боязни обрушения на них гнева народного – гнева рядовых русских, украинцев, белорусов и прочих представителей коренных наций России-СССР. Таковой гнев надо было пробудить. На этом во второй половине 1952-го и зациклился наш полковник, приковав свои очи к светилам-медикам еврейской национальности.
Из лечебных учреждений с началом антисемитской кампании евреев вычищали не намного усерднее, чем из учреждений прочих и промышленных предприятий. Но усерднее. Процент евреев в медицине к началу 50-х был выше, чем в партийно-государственных структурах, в культуре, науке, образовании, прессе и в индустрии. Скажем, в клинике Института лечебного питания Академии меднаук из 43 руководящих и ведущих научных должностей 36 принадлежали евреям. Где подобное абсолютное доминирование врачей-евреев имело место быть, там шло интенсивное от них освобождение. Полковнику Щадову как дирижеру кампании, казалось бы, следовало лишь равнодушно наблюдать за соблюдением пропорций в увольнении евреев разных профессий. Но он неровно дышал при упоминании врачей-евреев высокой квалификации – по личной сугубо причине.
В башку полковнику втемяшилось, что самые идейно близкие ему истинно русские политики Щербаков и Жданов покинули сей мир не по божественному, а по дьявольскому предначертанию – не своей смертью умерли. Да, им приходилось вкалывать с жутким напряжением сил и переносить страшные нервотрепки. Но Молотову, который был на шесть лет старше Жданова, и Кагановичу, который родился на два года раньше Щербакова, жилось не слаще. Признаков природной или болезнетворной хилости ни у кого из четверых не наблюдалось – каждый из них в составе высшего руководства страны демонстрировал примерно равную высокую работоспособность. Но Щербаков лег в могилу в 44 года, Жданов – в 52, а Молотов и Каганович на стыке сороковых-пятидесятых праздновали очередные дни рождения в полном здравии.
Все четверо политиков пользовались одинаково комфортными курортами и услугами одной и той же привилегированной, доступной только главным персонам власти Кремлевской больницы, где солировали врачи-евреи. Так не по-разному ли они лечили русских националистов Щербакова со Ждановым и мужа еврейки Молотова и еврея Кагановича?
