Она полностью остановилась, когда Феликс обхватил ладонями ее плечи, удерживая ее на расстоянии.
— Если ты этого не хочешь, скажи сейчас, потому что не думаю, что смогу остановиться, когда мы начнем.
Его голос был грубым и глубоким, он окутывал сверхчувствительное тело Поппи, словно тонкий шелк. Неистовый пыл захлестнул все ее естество, и она вздрогнула, хотя явно была далека от того, чтобы замерзнуть.
— Тогда не останавливайся. — Она придвинулась ближе, но он усилил свою хватку.
— Непременно. Ты не похожа на тот тип женщин, которые спят с мужчиной, едва встретив его.
И вот так на ровном месте дымка, затуманившая ее разум, рассеялась. Поппи уставилась в эти темные, глубокие глаза, которые обещали нескончаемое удовольствие, и успокоилась.
— Так и есть.
Именно это она уже говорила себе ранее, но перед его животным и сексуальным мастерством она потерпела крах, и все нравственные нормы и принципы, которыми она всегда пользовалась, просто исчезли.
О да, интуиция ее не подвела. Феликс был опасным мужчиной.
Она наблюдала, как каждый мускул его тела напрягся. Ему не понравился ее ответ, но по тому, как напряглась его челюсть, и мрачному виду стало понятно, что он был готов отступить. Едва кивнув, он опустил руки и отступил назад. Она восхищалась его силой воли, потому что, по правде говоря, все, что ему следовало сделать, — это прикоснуться к ней в любом месте — и она бы пала в его объятья и позволила ему делать с ней все, что он пожелает.
Осознание этого было одновременно и ужасающим, и возбуждающим.
Поппи никогда ничего не делала без тщательного планирования. Ее жизнь была похожа на мозаику, где каждый кусочек идеально вписывался, создавая красивый пейзаж. Но где-то в промежутке между тем, как она узнала, что ее муж был ублюдком, изменяющим ей, и разводом, когда ей пришлось придумывать себе новую жизнь, что-то изменилось у нее внутри.
Например, она стала жестче, выносливее и, несомненно, чрезмерно сексуальной. По крайней мере, когда это касалось эффектных мужчин с четко очерченными мускулами, которые смотрели на нее так, словно она была самой сексапильной из женщин. Она никогда раньше таковой не была. И она хотела теперь быть сексапильной очень сильно. Один раз в жизни Поппи хотела ощутить другую сторону жизни. Ту волнующую сторону, где не существовало правил и которая не укладывалась в ее аккуратный, маленький мирок. Она не желала думать о завтрашнем дне или о десятилетии наперед. Она хотела жить одним мгновением.
