— А мы сидим ни живы ни мертвы, — добавляет Коростылев. — Понимаем, что добром это не кончится.
— Кончилось же все это самым неожиданным образом, — продолжает Нефедов. — Фогт, выслушав фельдфебеля, крикнул Азарову: «А ну, быстро назад!» И Азаров снова бегом через все минное поле, и опять остался невредимым. «Сами теперь видите, господин капитан, как она нас надувают», — ухмыльнулся Ханке. «А я не верю, чтобы они могли меня надуть, — самоуверенно заявил Фогт. — Никто из них не посмеет сделать этого. А если вы так уж уверены, что никакого минного поля ими не установлено, то шагом марш через него! И если не подорветесь, собственноручно этого лейтенанта расстреляю».
— Это он все по-немецки, — поясняет Коростылев, — но мы хорошо его понимали и ждали затаив дыхание, что же дальше будет?
— А разъяренный фельдфебель Ханке, будучи совершенно уверенным, что Азаров их дурачит, смело шагнул на минное поле и сразу же подорвался, да так основательно, что в тот же день и умер, не только к нашей радости, но и к явному удовольствию капитана Фогта. Кажется, этот Ханке доносил на своего начальника в гестапо. С тех пор и стал лейтенант Азаров «фаворитом» Фогта.
— А как же все-таки сам Азаров не подорвался? — спрашивает Бурсов.
— Не любит он на эту тему распространяться, но тут либо действительно фатальный случай, либо он знал все-таки, где именно мины стояли. Минер ведь он отличный, и глаз у него молодой, приметливый. А в общем-то, конечно, все это на чудо похоже. Суеверный Фогт и воспринял, видимо, все это как настоящее чудо.
Когда после завтрака лейтенант Азаров появился в блоке старших офицеров, Бурсов посмотрел на него с невольным уважением.
Несколько минут спустя лейтенант ведет Бурсова о Огинским через проходную арку к небольшому домику под черепичной крышей, в котором находится канцелярия капитана Фогта. Часовой, хорошо знающий Азарова, беспрепятственно пропускает их.
— О, добрый утро! — весело приветствует их капитан Фогт. — Познакомьтесь с наш специалист по взрывчатка господином Штрейтом.
Из-за стола встает очень тощий немец с морщинистой шеей и большим кадыком. Небрежно представляется:
— Гюнтер Штрейт, доктор технических наук. Как мы будем с вами изъясняться? Я ведь не владею русским языком, — беспомощно разводит он руками.
— Зато мы знаем немецкий. Я посредственно, майор хорошо, — кивает Бурсов на Огинского.
— Тогда все в порядке, — удовлетворенно кивает головой Штрейт. — Можем мы приступить к делу тотчас же? — обращается он к капитану.
