— Ловушка-а-а…
— Ага, полежи ка тут, а то наблюдатель что-то осмелел. Сейчас с ним разберусь…
Но тот видимо не захотел официальных церемоний, примитивно метнул нож-лепесток, метясь в того, кто крупнее. Расчет был на то, что с мелким да беспамятным и так справится. Блестящая стальная рыбка большой беды не наделала, но таки руку Энке зацепила. По краю раны вскипела черная кровь и тут же забугрилась, превращаясь в рубец. Не знал чужак, с кем связывается!
Уже через мгновение живой скрученный в узел комок пищал в руках разъяренного джинна.
— О! — вдруг успокоился Энке и даже слегка разжал хватку. — Бабка!
Ну, бабка, не бабка, но не первой и даже не второй молодости тетка наливалась в его объятиях синевой — вот-вот концы отдаст.
— Отпусти ее, — попросил Лекс. — Удавишь, а покойника допрашивать сложно, а пуще того — противно.
Комок мякнулся на землю и затих.
— Жива? — спросил Лекс.
Энке пошевелил даму носком сандалии. Та дернулась, застонала, а потом быстро, быстро залопотала. Из невнятного потока Лексу удалось уловить всего несколько знакомых слов.
— На каком это она? — озадачился Энке.
— Вроде тибетское наречие, сейчас, погоди.
Лекс поднапрягся и выдал длинную фразу, всю состоявшую из сплошных завываний.
Тетка открыла глаза. Они оказались раскосыми и черными как агат. Вообще лицо дама имела плосковатое и треугольное. Абсолютно нездешнее.
— Шайтан, — выговорили темные губы приговор, непонятно кому из них? Ну, с джинном — ясно, хотя и Лекс сейчас мало походил на ангела.
— Возьми мою жизнь! — вдруг завопила тетка. — Выпей мою кровь, только не трогай его. Он болен. Он умирает. Дай ему отойти с миром. Хочешь я стану твоей рабыней? Я буду приносить тебе теплую добычу. Я стану охотится на людей, если ты прикажешь, только не трогай его.
— Кого — его, бабуля?
Энке подвинул субтильную женщину, так, чтобы голова не заваливалась. Лекс плеснул в лицо водой.
— Раджапуру.
Натирали мокрые сандалии. Лоскут тоги на каждом шагу прилипал к икрам. Ноги путались в рванине. Лекс спотыкался, отлеплял ткань и делал следующий шаг.
Так продолжалось второй час. Тетка по имени Эхайя понаставила тут ловушек. Время от времени она командовала влево — вправо. Лекс переводил. Энке делал соответствующие повороты. Тетка почти каждый раз заходилась воплями и трепыхалась. Оказывалось — не туда.
— Либо она путает, либо ты не верно переводишь! — взревел, наконец, многотерпеливый джинн. — Вы, оба, хватит умничать! Скажи ей, пусть пальцем показывает.
