Достигнув через шестьдесят миль параллели, на которой находились Канарские острова, Колон свернул на юго-запад, надеясь таким образом избежать встречи с португальской эскадрой, – португальцы, как адмиралу стало известно, собирались подкараулить его в открытом море.
Обстоятельства сложились странные. Мне было заранее известно, какие удары неожиданно обрушатся на наши головы, но я ничего не мог предпринять, чтобы события совершались по-иному. Худшим из возможных выходов было бы предупредить Колона, ведь он сию же минуту заподозрит, что виной всем бедам я один. Оставалось дожидаться времени каждого из запланированных несчастий и по возможности смягчать его последствия.
Поднимаясь по трапу на борт, я исполнял свой договор с Веспуччи независимо от того, успешной окажется экспедиция или провалится. Отныне ставкой в его игре была моя жизнь, и я эгоистически решил втихую помогать Колону – просто ради того, чтобы не погибнуть в этой передряге. В конце концов, ничто в книге гибели моей не предвещало.
В одном Веспуччи оказался прав: океанский воздух шел мне на пользу. Долгие дневные часы я проводил на палубе, чуть наклонившись вперед, чтобы противостоять ветру (а ветры тут были сильными), и часто закрывал глаза, боясь ослепнуть от этого самого насквозь просоленного океанского воздуха.
Меня поражало, до какой степени по-разному – тут все зависело от конструкции и габаритов – суда реагируют на ветер и на зыбь. Самое большое из них – каракка «Санта-Мария» – было весьма устойчиво и двигалось вперед с постоянной скоростью. Каравеллы «Пинта» и «Нинья», обе поменьше флагманского корабля, из-за своих размеров раскачивались и лавировали в ритме волн. Еще я заметил, что «Пинта» с треугольным парусом с трудом поспевала за двумя другими кораблями, паруса у которых были квадратными.
Пятого августа, наблюдая за «Пинтой», которая шла параллельно нам, я заметил на борту двух о чем-то бурно спорящих матросов. Спор их показался мне подозрительным, потому что они то и дело показывали пальцем на штурвал, и я решил предупредить Колона.
– Это Гомес Раскон и Кристобаль Кинтеро, владельцы «Пинты», – всмотревшись в спорщиков, объяснил адмирал. – Интересно, что они там, на корме, делают – смотрите, смотрите, как наклонились!
Ответ мы узнали назавтра: руль «Пинты» соскочил с петель. А мы ведь были в открытом море! Мартин Пинсон, как сумел, исправил поломку, флотилия двинулась дальше, но на следующий же день руль соскочил снова.
