– Как! Да ведь это мистер Мейхью! – пропела Кит, склонив голову и глядя на него сквозь частокол ресниц – этот взгляд она практиковала под руководством Элсбет так долго и старательно, что он стал ее второй натурой. – Мой дорогой, дорогой мистер Мейхью! Я опасалась… вернее, смертельно боялась, что вы забыли меня и увлеклись какой-нибудь юной леди.
– О Боже, нет! Ах, мисс Уэстон, как вы могли вообразить, что я совершу столь неджентльменский поступок?! О небо, конечно, нет! Моя милая матушка никогда бы…
– Уверена, что это так, мистер Мейхью, – перебила Кит и, мило извинившись перед Хобартом Чини, взяла под руку Бертрана, хотя при этом сознавала, что ведет себя недопустимо фамильярно. – Нет-нет, не мрачнейте. Я всего лишь пошутила.
– Пошутили?
Он так недоуменно захлопал глазами, словно она объявила, что собирается голой проехаться по Пятой авеню. Кит подавила вздох.
Оркестр заиграл быстрый галоп, и она позволила ему увести себя в центр зала, честно стараясь унять тоску, но при виде отца Элсбет брезгливо поморщилась.
Напыщенный осел! Как-то на Пасху один из адвокатов, работавших в его конторе, напился и попытался облапить Кит в музыкальном салоне Вудуардов. Одно прикосновение этих слюнявых губ – и она всадила кулак ему в брюхо. На этом бы все и закончилось, но мистера Вудуарда угораздило в этот момент появиться в салоне. Его партнер солгал и во всем обвинил Кит. Девушка все отрицала, но чем сильнее сердилась, тем больше мистер Вудуард убеждался в ее вине. Он так и не поверил ей и с тех пор безуспешно пытался разорвать их дружбу с Элсбет. Вот и сейчас весь вечер бросал на нее уничтожающие взгляды.
Но она мгновенно забыла об адвокате, едва в зал вошла новая пара. В мужчине было что-то до того знакомое, что девушка на миг остановилась. Вновь прибывшие подошли поздороваться с миссис Темплтон, и тут она узнала, кто это. Кровь прихлынула к ее лицу.
– Мистер Мейхью, не проводите ли меня к миссис Темплтон? Она как раз говорит с одним моим знакомым, которого я не видела много лет.
Джентльмены из Нью-Йорка, Бостона, Филадельфии и Балтимора заметили, что мисс Уэстон прервала танец, и все как один повернули головы и вытянули шеи, спеша узнать, в чем дело. Многие с нескрываемой завистью наблюдали за человеком, только что появившимся в бальном зале. Что в этом бледном худом незнакомце привлекло внимание неуловимой мисс Уэстон и вызвало столь красноречивый румянец на ее щеках?
Брендон Парселл, бывший кавалерийский офицер знаменитого в Южной Каролине Легиона Хэмптона, чем-то напоминал художника, хотя, как истинный плантатор по рождению и воспитанию, не знал об искусстве ничего. Его любовь к прекрасному выражалась лишь в том, что он с удовольствием рассматривал работы того парня, который рисует лошадей.
