— Вот именно… Чертежи всякие… Черновые записи, но очень нужные, — пробормотал Андрей. — Ладно, может я их в стол сунул.
После его ухода Лизой овладело отчаяние.
«Значит, правда!»
Рабочий день только начался, а она уже чувствовала смертельную усталость. Взгляд ее беспокойно бродил по комнате, тесно уставленный шкафами для документов, стульями, стареньким, просиженным диваном.
Перед обедом зашел секретарь директора — пожилой, полный мужчина. Он всегда благоволил к юной машинистке, а сейчас, вручая ей черновик, бросил отрывисто, будто отрубил:
— Быстренько перепиши и отнеси самому.
Директора в кабинете не было. За его столом сидел незнакомый молодой человек. Он вышел ей навстречу и, мягко улыбаясь, представился сотрудником органов госбезопасности.
У Лизы от волнения гулко-гулко застучало сердце. Но минуту-две спустя она успокоилась и села в кресло… Проговорили они около часу.
— Не волнуйтесь, все будет хорошо, — произнес чекист, проводя ее к двери. — Мы никому не позволим вас обидеть. Никому!
На участке капитана Рудакова пограничные наряды уже третий день замечали, что по ту сторону границы, в прибрежных зарослях, обычно на рассвете, появлялся какой-то неизвестный. В том, что человек это чужой, старослужащие солдаты не сомневались, — за два с половиной года службы наметанный глаз сразу узнавал дедов, пасших скот на другом берегу реки, бакенщиков, рыбаков.
Неизвестный вел себя весьма осторожно, опасался быть замеченным не только нашими нарядами, но и пограничниками сопредельной, дружественной нам страны.
Сегодня утром старший наряда Маслов доложил начальнику заставы, что незнакомец опять появился в том же месте и замаскировался так искусно, словно провалился сквозь землю.
С вышки перед Масловым открывалась необозримая даль полей, залитая ярким солнцем. Впереди, насколько хватал глаз, темнела стена соснового бора. Справа, до самого горизонта, тянулся зеленый массив хлебов и лишь кое-где пестрели узкие полоски невспаханной земли. Легкий ветерок чуть заметно шевелил молодую траву.
Величаво катил свои волны тихий Буг, извиваясь широкой серебристой лентой вдоль границы. Левее, за изгибом реки, виднелась непролазная топь и небольшие озерца. Но все это нисколько не занимало Маслова, внимание его было приковано к единственной точке на противоположном берегу.
Часа два наблюдал за ней солдат, вглядываясь до боли в глазах. На той стороне все было спокойно.
Но, наконец, «Барсук» — так окрестил незнакомца Маслов — зашевелился в своем укрытии, отряхнулся по-собачьи и, пригибаясь, зашагал к просеке. Возле нее остановился, еще раз оглянулся на вышку.
