– У вас не по годам развита грудь, Шенкель. Как и все остальное. Надо следить за собой! Придется заняться вами. Пять приседаний на одной ноге. Поочередно. Приступить.
Шенкель присела и встать не смогла. Ей помогли двое.
– Очень плохо. Смотрите! – Салтычиха присела по пять раз на правой и левой ноге. – Встать в строй!
– А вы намерены весь месяц прохлаждаться, как и прошедшую неделю? – обратилась она ко мне.
– Намерен весь месяц трудиться, товарищ начальник! Всюду, куда пошлют, товарищ начальник!
Салтычихе понравился мой ответ. Она всех распустила заниматься приборкой.
– Едет! – влетел Пантелеев, чуть не сбив Салтычиху с ног.
– Да тише ты, черт! Что тебя носит всегда? Подождет.
Мне тоже понравился ее ответ. Неужели нас начинает сближать общее видение проблемы?
Зашел Шувалов.
– А я прикорнул там, на втором этаже, – хохотнул он. – Со вчерашнего вечера. Привет, дружище!
Он облапил меня.
– Пантелеев! Почему посторонний? – спросила Салтычиха.
Пантелеев наморщил лоб.
– Безобразие!
– Так точно, безобразие! – отчеканил начальник охраны.
– Опять безобразие? – появился Верлибр.
У него, как у всякого директора, было чутье на безобразия. Видимо, они подпитывали его как администратора.
– Вот, на той неделе пропали две вазы, – Салтычиха кивнула на Шувалова.
– Ну, и сволочь же ты! – бросил Шувалов Салтычихе и вышел, хрястнув дверью.
– Пантелеев! Его больше в музей не пускать!
– Даже с экскурсией?
– Даже с экскурсией! Шувалова, как ты жила с таким?
Приехал…
– Приехал! – ужасным шепотом прошипела из входной двери Шенкель. – Мэр приехал!
Салтычиха зыркнула по сторонам. Холл тут же опустел. Остались четверо: директор, Салтычиха, Элоиза и я. Директор придержал меня за рукав. Хороший сигнал. Видимо, меня ждет повышение. Чем-то я ему импонировал.
Вошел мэр в сопровождении свиты.
Мэр был деловит. Ему сегодня еще предстояло побывать на трех рухнувших и сгоревших объектах, пяти стройках, презентации казино «С бодуна», закладке часовни, на выставке детского рисунка, в прокуратуре, а вечером на балете «Коппелия». Досужие языки еще приписывали ему интимную связь с примадонной то ли оперного, то ли театра оперетты, но это они напрасно, поскольку у мэра не оставалось даже нескольких минут для этого. Он поздоровался с каждым за руку. Огляделся по сторонам, что-то соображая.
– Так! – сказал он, потирая руки. – Очень хорошо. Вот тут и соорудите, – обратился он к своему заму по культуре.
Он взял Верлибра под руку, провел его в угол и сказал:
