“Товарищ Ленин предпочел определить революционную войну исключительно как войну больших армий с поражениями по всем правилам военной науки. Мы предполагаем, что война с нашей стороны — по крайней мере для начала — неизбежно будет партизанской войной быстро передвигающихся подразделений… В самом процессе борьбы… все большие и большие массы будут постепенно перетянуты на нашу сторону, в то время, как в империалистическом лагере, напротив, элементы дезинтеграции будут все увеличиваться. Крестьяне будут втянуты в борьбу, когда они услышат, увидят и поймут, что их землю, хозяйство и хлеб у них забирают, — это единственно реальная перспектива”.
Взгляды Бухарина, безусловно, находили широкую поддержку в партии. Они могут показаться донкихотскими, но его рецепт вовлечения масс, особенно крестьян, в революцию через партизанские военные действия против оккупантов сильно напоминали методы более поздних коммунистических лидеров, таких как Мао, Тито и Хо Ши Мин. Однако Ленин предпочел другую политику. Для мировой революции, считал он, наиболее ценным было существование советского правительства. И его, как ничто иное, нельзя подвергать опасности. Из этого следовало, что единственной возможной политикой было получение “передышки” посредством капитуляции перед германскими требованиями. Следовало сохранить то, что может быть сохранено, а международная революция откладывалась на далекое будущее.
В этой полемике, как мы видим, Ленин занимает позицию, противоположную той, что он занимал в октябре. Тогда он был интернационалистом в перспективе, полагаясь на революционный порыв рабочих всего мира. Теперь же он не перестал доверять революционному духу рабочего класса, не руководимому партией большевиков (как в “Что делать?” много лет назад), и отступил в единственную “социалистическую крепость”. Партия в конце концов приняла его аргументы, и советская Россия подписала договор в Брест-Литовске, полностью согласившись на все требования Германии. Многое проистекло из этого решения, в частности, создание сравнительно традиционной армии (см. ниже) и отказ от “открытой дипломатии”. Можно даже углядеть здесь первые проблески концепции “социализма в одной отдельно взятой стране”, которую позднее развил Сталин. Как бы то ни было, последовавшее затем поражение Германии, нанесенное западными союзниками освободило Ленина от наиболее разрушительных последствий его решения: после ноября 1918 года Германия отступила с оккупированных территорий.
