В 1905 году произошли восстания и в городах, и в сельской местности. Эти взрывы были мало чем обязаны организационным усилиям социал-демократов и социалистов-революционеров, а скорее их постоянному влиянию. Наиболее же мощным фактором этого послужило длительное недовольство крестьян и рабочих, составлявших к тому времени подавляющее большинство населения России.
Крестьянская реформа, проведенная Александром II в 1861 году, освободила крестьян от личной зависимости, но не устранила других трудностей в их жизни, обременив их дополнительными тяготами. Среди них обязанность выкупить землю, которую они уже считали своей, и, согласно Локку, это действительно было так, поскольку они “вложили в нее свой труд”. Общинное крестьянское правовое самосознание никогда не признавало законным пожалование царем земли дворянам.
Чтобы обеспечить выкуп “заново выделенной” крестьянам земли, а также выполнение других повинностей, правительство привязало их к “деревенской общине”, которая часто, хотя и не всегда, совпадала со старым понятием “мир”. Этот социальный институт был в большей степени объектом мифотворчества, нежели серьезного эмпирического исследования, возможно, в большей степени, чем что-либо еще в русской истории, — отчасти потому, что его члены почти не оставили письменных свидетельств, а отчасти потому, что правые и левые идеологи с этим связывали слишком много надежд и опасений. Правительство видело в общине гаранта законности и порядка, так же как и гаранта примитивной социальной безопасности, в то время как революционеры, по крайней мере популисты, рассматривали ее деятельность как разновидность рудиментарного социализма, которая может обеспечить российскому обществу прямой переход к реальному социализму без неприятной промежуточной стадии — капитализма. На Великой Руси мирской сход, состоящий из глав хозяйств, периодически перераспределял землю, добавляя наделы растущим семьям (наряду с обязательным увеличением соответствующей повинности) и урезая землю семьям, потерявшим своих членов. С другой стороны, на Украине и в Белоруссии существовали совершенно другие обычаи: земля там, как правило, передавалась в семье по наследству и не являлась объектом постоянного перераспределения. В обоих типах общин лес, луга, пастбища и водные источники находились в общем пользовании.
Общинная система землевладения, хотя и обеспечивала подстраховку в трудные времена, имела реальные экономические недостатки. Все сельчане были вынуждены принимать безопасные, но примитивные и непродуктивные формы ведения сельского хозяйства: открытую трехпольную систему с нарезанными наделами. В то время как крестьянское население очень быстро росило — примерно с 55 миллионов в 1863 году до 82 миллионов в 1897 году, — мир на деле затруднял внедрение улучшенного семенного фонда, удобрений или механизмов и препятствовал улучшению почвы, поскольку обработчики земли никогда не знали, не заберут ли у них их надел и не передадут ли его кому-нибудь другому.
