Мне это удалось, но разнообразия в светской жизни не прибавило. Я по-прежнему основную часть времени проводила в четырех стенах собственной квартиры и с окружающим миром меня связывал почти исключительно телефон. А рассказы Масика о том, что он, наконец, встретил женщину своей мечты, что наша свадьба вот-вот состоится и вообще он уже присматривает обручальные кольца, с тех пор воспринимала, как невыключенный телевизор во время генеральной уборки квартиры. Какая разница, о чем он там вещает: о завершении уборки картофеля или об очередной смене министра обороны. Меня ни то, ни другое, в принципе не касается.
И на это заседание клуба я бы не пошла, если бы вчера ко мне не нагрянула лучшая подруга Галина и не устроила мне разнос за то, что я распустилась, опустилась и вообще веду себя кое-как, а если точнее — то как улитка, забившаяся в раковину. И мои ссылки на плохое самочувствие, депрессию и тому подобные вещи уже надоели. Потому что они не причина, а следствие моего образа жизни.
— Тебе же еще нет сорока лет, — горячилась Галка, — а ты ведешь себя, как глубокая старуха. Когда ты последний раз делала маникюр? Что с твоим лицом — ты же всегда за ним следила? И почему ты ничего не ешь — захотела заработать язву желудка?
— Не ем потому, что нет аппетита, — отбивалась я, как могла. — Зачем мне маникюр, если я нигде не бываю, только в издательстве? Там нужна моя работа, а не макияж и туалеты. И не хочу я никого видеть, кроме тебя, Марины и Володи, а для вас я и такая сойду. Масик же просто не замечает, как я выгляжу…
— Ты так и собираешься прожить всю жизнь? С Масиком?
Вопрос был, конечно, интересный. Нет, так жизнь я проживать не собиралась, но штука заключалась в том, что жить мне было, в общем-то, неинтересно. Даже приглашение из клуба любителей детективов, куда я попала чуть больше года назад, не радовало. Два предыдущих я проигнорировала, потому что плохо себя чувствовала, было много работы и вообще… Примерно так я все изложила Галке, которая обозвала меня «малахольной занудой», и еще кое-как покрепче, заставила перемерить немногие приличные костюмы и платья, которые у меня были, собственноручно отгладила элегантную черную юбку, к которой полагался кипенно-белый свитер, и взяла с меня страшную клятву, что я пойду в клуб причесанная и подкрашенная «по высшей категории» и постараюсь все-таки обеспечить себе провожатого. Я оделась, причесалась, подкрасилась, но провожатого так и не обрела. Но уж тут моей вины не было.
