Благо, что внизу шумели и смотрели по сторонам, не удосуживаясь поглядывать вверх. А к краю чердачных досок, задавливая собственными телами шорохи, ползли спецназовцы. Насколько возможно, отыскивали опору для толчка. Пытались распределить меж собой боевиков. Себе Заремба выбрал рослого, с выступающей челюстью чечена. Он не являлся старшим среди экипажа «таблетки», но хозяйская поступь и короткие реплики выдавали в нем негласного лидера. У боевиков подобное случалось частенько — командира выдвигает род, тейп, клан…
Дождались, когда прибывшая пятерка собралась вместе. И десантниками без парашютов, выпрастав когти-ножи, шестиголовой пятнистой птицей свалились на них сверху спецназовцы. «Дзя» не кричали и ногами не махали, движение делалось одно — нож в противника.
— А-а, — захрипели разом все пятеро. Пытались отскочить, достать оружие — и кто-то дотянулся до спасительного спускового крючка. Очередь раздалась короткая, всего в два патрона. Но в той тесноте, что крутилась в кошаре, пули не могли не попасть хотя бы в кого-нибудь. Но раз следующих выстрелов не последовало, достали и стрелка. Оглядеться, узнать, кто убит или ранен, Заремба не мог. Его противник оказался необычайно силен. Силен тем не отточенным, не сформированным в искусство бойца буйством, под чей кулак и гнев лучше не попадать. Такой сам увертывается интуитивно, а сдаваться не умеет. Только цена неотшлифованного алмаза все равно в десятки раз ниже стоимости изделия, которого коснулся рукой мастер.
Зарембу шлифовали всю его жизнь — в суворовском, воздушно-десантном училищах, спецназе ГРУ. Может, кто-нибудь из профессионалов-рукопашников увидел бы в его подготовке шероховатости, захотел бы убрать определенные выступы или провалы, но недостатки сильнее высвечиваются, когда идет бой на равных.
А здесь, едва боевик рукой-корягой сумел отбить первый удар и сам замахнулся для своего, способного размозжить голову, подполковник перехватил «Короля джунглей» лезвием назад. Самое неприятное в готовящемся приеме — очутиться на мгновение спиной к врагу, но по долгому замаху противника нетрудно определялось, что контрприема не последует. Чечня именно такая — необузданная, сильная, но неотточенная.
Резко развернувшись через спину, сбоку вонзил кинжал во врага спецназовец. Чеченец, захлебнувшийся на замахе, замер от боли, в глазах прочиталось недоумение и страх: как же так, я не мог проиграть, откуда боль?
— Игорь ранен, — раздался голос Туманова, наконец-то увидевшего, в кого вошли пули.
