— Почему я должна бояться? — как будто удивилась Таня, и он недоверчиво посмотрел на нее — не разыгрывает ли.
— Ну, как почему? Вдруг кто-нибудь знакомый из вашего города встретится.
— Ну и что?
— Как что? Твоему благоверному накапают.
Таня чуть заметно поморщилась, вероятно, на «благоверного», и спокойно спросила:
— О чем это они могут «накапать»?
— Вот те на… С кем-то все время ходишь, в одном доме с ним живешь, в ресторанах рассиживаешь…
Таня пожала плечами.
— Ну и что из этого?
Василий даже присвистнул от удивления:
— Как это что? Ты хочешь сказать, что ему будет все равно?
— Более или менее. Я и у себя в городе не только с ним хожу, да и его не контролирую — с кем и куда пошел…
Василий озадаченно посмотрел на нее, покрутил головой:
— Ну и порядочки у вас…
— У кого это у нас?
Он явственно увидел в ее глазах какое-то легкое пренебрежение и буркнул:
— У интеллигентов, у кого же еще.
Таня засмеялась.
— При чем тут интеллигенты? Речь идет об элементарном уважении друг к другу, о доверии…
«Таким, как ты, только и доверять», — чуть было не сорвалось у него, но он вовремя спохватился. А Таня, догадавшись, вероятно, о его невысказанной мысли, насмешливо спросила:
— А у вас порядочки не такие? Прошелся с другим — и по физиономии получишь?
— Бывает.
Василий отвернулся от нее и уставился в небо черными очками.
Прощалась она с ним до обидного буднично — и слова ласкового не сказала. Василий хотел обнять ее, но Таня, словно не заметив его движения, протянула руку, равнодушно сказала:
— Ну, всего тебе доброго.
— И тебе того же, — сказал обиженный Василий, задерживая ее руку в своей и все еще надеясь, что она скажет ему что-нибудь еще. Но Таня легонько высвободилась и пошла к самолету. Василий смотрел ей вслед, думал — обернется или нет? Таня обернулась уже на трапе, на секунду, не больше, — вряд ли она даже успела разглядеть его в толпе, — и небрежно махнула рукой. А Василий стоял до тех пор, пока самолет не увезли на взлетную полосу, считал маленькие круглые дырки оконцев, пытался угадать, за которым из них она. И, не возвращаясь в Гагру, напился тут же, в ресторане аэропорта, и пил потом почти неделю, возвращаясь в свою опостылевшую комнату только для того, чтобы отоспаться. Стал было думать: уехала — и бог с ней, баба как баба, ничего особенного, другую себе найдет. И с удивлением обнаружил, что Татьяна не забывается и других ему совсем не хотелось. И чем больше времени проходило после ее отъезда, тем больше нарастала в нем какая-то непонятная обида на Таню. Однажды даже подумалось: «Как кутенка поманила, поигралась — и бросила…» И тут же он разозлился на себя: «Вот дурака кусок, а чего ты хотел? Да и никто не манил тебя, сам рассопливился…» И все-таки странная эта обида не проходила, с, нею он и уехал, и долго еще не забывалась эта женщина, снилась по ночам, помнились ее ласки…
