Таня сама пришла к нему — вместе с недопитой бутылкой, но убогая закуска и рюмки-наперстки остались там.
— Давай здесь посидим, хорошо? — предложила она.
Василий кивнул, внимательно посмотрел на нее. Голос у Тани был дружеский, даже как будто робкий, но радости у Василия это не вызвало, с прежней обидой подумалось: «Нашкодила, теперь облизывать будет…»
— А Олег… спит?
— Да.
Таня задернула штору на окне — и это тоже обидело Василия: «Боится, как бы не увидели…» Таня достала другие рюмки, почти нормальные, — пить из них можно было, — спросила:
— Грибов хочешь?
— Давай.
Грибы оказались отменные, и хлеб теперь Таня резала так, что есть вполне можно было, и колбаса копченая появилась, тоже нарезанная нормальными кусками. «Интеллигенция», — усмехнулся Василий, глядя на это преображение.
Он с удовольствием выпил полную рюмку. Таня только чуть пригубила, вытащила пачку сигарет с каким-то иностранным названием. Василий дал ей прикурить, покосился на тонкий, слабого табака, дымок:
— Раньше ты вроде не курила.
— Курила, но редко, ты просто забыл.
— И в самом деле курила, — вспомнил Василий, — даже знакомство их с этого началось. Таня пододвинула ему пачку:
— Попробуй.
Но Василий вытащил «беломорину».
— Я уж свои.
Таня, коснувшись рукой его колена, участливо спросила:
— Обиделся?
И это напоминание об его обиде заставило Василия отвернуться:
— А тебе-то разве не все равно? Ты же небось считаешь, что обижаться на тебя я права не имею. Я же для тебя… так, человек случайный. Подумаешь, переспала, мало ли…
— Не надо так, Вася. Ты же ничего не знаешь.
— А вот ты и объясни мне, — повысил он голос, резко вскидывая голову и поворачиваясь к ней. — Не думай, что только ты одна все понимаешь, а другие… А ты… смотришь на меня, как на… — Он не находил слов, чтобы объяснить свое состояние, и чертыхнулся про себя. — Ты же умная, интеллигентная женщина, а говоришь такую… Что ж, по-твоему, я такой совсем уж пустой человек, что мне должно быть все равно, есть у меня сын или нет? Думаешь, уеду и тут же забуду? Да пойми ты, что это не только твой сын, но и мой тоже! Мой!
Таня опустила глаза и тихо сказала:
— Извини, я и в самом деле… не так сказала.
